Сретенский монастырь — история, святыни и как добраться. Экскурсия по Сретенскому монастырю

Мы попросили некоторых выпускников Сретенской духовной семинарии рассказать, что значит для них день памяти священномученика Илариона и сам святитель.

Иеромонах Ириней (Пиковский) , насельник Сретенского монастыря:

‒ Для меня день памяти священномученика Илариона — один из самых ярких в году. Это не только итоги года, потому что память совершается 28 декабря, накануне окончания гражданского года, но и особое торжество, когда собираются выпускники Сретенской семинарии — те, кто закончил семинарию год, два, пять, десять лет назад. И мы уже видим не моложавых парней, которые только-только думают о своем пути, ищут невесту, но тех, кто уже состоялся в жизни, людей, которые являются настоятелями храмов, приходов и монастырей. Все вместе мы собираемся, чтобы почтить память святого, который для всех нас является духовным ориентиром. Во время, когда начало царствовать безбожие, сщмч. Иларион сохранил не только твердость в исповедании Христа, но и оптимизм, радость о Господе, — и этим воодушевлял других людей. Мне кажется, в наше время, когда повсюду царит уныние, а люди страдают от депрессии и приходят в храм жаловаться, очень важно, чтобы мы, пастыри Христовы, несли свет и радость людям.

Праздник святого Илариона всегда особо торжественно отмечается в Сретенском монастыре. В первую очередь, мы это видим в благолепии богослужения и украшения храма. Живые ярко-красные цветы обрамляют раку с мощами святителя Илариона, икону с его образом. Красный, пасхальный цвет облачений и торжественное, почти пасхальное пение — знак победы веры над безверием, знак победы Христа над смертью, знак того, что Церковь Христову врата ада не одолеют. Это праздник в нашем монастыре особый, потому что именно здесь почивают его честные мощи. И поэтому вся братия — а я являюсь одним из насельников Сретенского монастыря — любит этот праздник, ведь после него начинается подготовка к Рождеству, а до него — подводятся итоги года.

День памяти священномученика Илариона — это некий водораздел между тем суетным, что царит в окружающем мире хозяйственных отношений, и тем предрождественским настроением, которое возвещает нам Боговоплощение, явление Христа в мир и спасение человечества. Священномученик Иларион в своей книге «Без Церкви нет спасения» очень большой акцент сделал на Таинстве Воплощения Господа Иисуса Христа. Неоднократно на протяжении этого важного догматического труда мы встретим ту мысль, что без Боговоплощения, без Рождества Христова невозможна была и Его смерть, и славное Воскресение. И начало нашего спасения было положено именно тогда, когда Архангел Гавриил возвестил Деве, что Та родит от Святого Духа. Человечество ждало девять месяцев, когда наконец эта тайна совершится, и Христос родится в мир. И, словно предвозвещая искупление человечества, Иларион и сам встал в ряд праотцев и отцов, ведь его переход в жизнь вечную произошел тогда, когда мы особо чествуем пророков, праведников и богоотцов, тех, кто возвестил о том, что Христос приходит в мир, рождается, нас учит, за нас страдает, за нас умирает и воскресает, чтобы мы с Ним воскресли в жизнь вечную.

Священник Алексий Веретельников , клирик храма Новомучеников Российских в Строгино, выпускник 2012 года:

‒ Сретенская семинария для меня дом родной. Всякий раз, когда я возвращаюсь сюда, здесь тепло, хорошо. Очень радуют встречи с братией, с теми, с кем я вместе учился. А память священномученика Илариона очень важна для меня лично прежде всего потому, что именно в этот день 8 лет назад я был рукоположен в Сретенском монастыре в сан диакона. И, конечно, молитвенное предстательство святителя ощутимо на протяжении всех этих лет служения.

В трудах сщмч. Илариона как апологета Церкви содержится самый верный вектор, руководствуясь которым, человек может идти твердой поступью за Христом. Искушения существуют во все времена, но труд «Христианства нет без Церкви» актуален как никакой другой в наше немощное время, когда нападки на Церковь все усиливаются. Нам всем его надо читать и перечитывать.

Диакон Владимир Хажомия , клирик Сретенского монастыря:

‒ Безусловно, владыка Иларион — это выдающийся богослов, одареннейший человек и историческая личность в истории Церкви, которая «прикрывала» собой Патриарха, святителя Тихона. Действительно, это все так и есть, но я хотел бы сказать о двух качествах владыки, которые поражают и являются примером, как для меня, так и для всех здесь учащихся и всех монашествующих.

Первое его качество — детская простота. Я помню, отец Николай Гурьянов употреблял такое выражение: «Над умными есть разумные, над разумными есть мудрые, над мудрыми есть премудрые, а над премудрыми ‒ святая простота». Вот эта детская простота была присуща его личности, по слову Господа в Евангелии: будьте как дети. В Царствие Божие вы не можете войти, если не будете как дети. И этой чертой, простотой детской, владыка Иларион был гражданином Царствия Небесного. Эта простота была присуща его личности: люди очень просто находили с ним общий язык, а он с людьми, несмотря на его величие и высоту, несмотря на его архиерейский сан. Второе качество — смелость и ревность по Богу. Он не боялся говорить правду в лицо, оттого и прожил так мало. Смелость и ревность по Богу обусловлены любовью к Богу, а любовь к Богу у него была ревностная, пламенная, ‒ и простота, как у дитя. Многое сказано про владыку, но эти два качества сделали его тем, кем он был, кем он стал и кем он сейчас является.

Священник Андрей Гринев , выпускник 2012 года:

‒ Сретенский монастырь и Сретенская семинария для меня — настоящие Alma Mater. И память священномученика Илариона для меня — тоже особенный праздник. Его молитвенная помощь ощущалась и на протяжении моего обучения в семинарии, и сейчас помогает в моем нынешнем служении.

Я думаю, все учащиеся и выпускники Сретенской семинарии чувствуют это и с особым теплом относятся к этому празднику и этому дню. Просто замечательно, что владыка Тихон в этот день приглашает всех на торжественное богослужение. Я, к сожалению, в этот день служу в своем храме, но хочу с самыми теплыми чувствами передать слова огромной благодарности владыке Тихону, всей братии монастыря и всему преподавательскому составу семинарии.

Священник Николай Конюхов:

‒ Я поступил в Сретенскую семинарию в 2008 году, и для нас, начиная с первого курса, священномученик Иларион был как отец. Мы приходили к его мощам, плакали о том, что у нас не получалось, или радовались, когда у нас что-то удавалось. Больше всего мы просили помощи, когда у нас наступали сессии. Была даже целая традиция, как бы ты ни подготовился, все равно сходить к владыке Илариону и попросить благословения. После этого на экзамен шли со спокойной душой.

Также именно в день памяти сщмч. Илариона нам на первом курсе дали подрясники, а для нас тогда это было событие мирового масштаба. Поэтому это всегда особенно торжественная дата. И вошло уже в традицию 28 декабря ехать в свою Alma Mater и участвовать в службе. Там мы видим всех своих сокурсников, кого жизнь разбросала по разным епархиям. Мы собираемся, обнимаемся, радуемся и молимся вместе. И спасибо большое владыке, что он дает нам всем возможность вместе послужить и снова почувствовать себя студентами Сретенской духовной семинарии.

Священник Борис Яковенко, клирик храма Усекновения главы Иоанна Предтечи в Братеево:

‒ Для меня святитель Иларион является примером для подражания, он действительно показал веру живую. И в этот праздник, помимо того, что можно помолиться святому, попросить его о помощи, о пастырском попечении, ‒ можно увидеть и встретить своих однокурсников и вместе, по-семейному, по-братски послужить, расспросить, вспомнить годы учебы в стенах Сретенской семинарии и всем вместе еще раз порадоваться и помолиться святителю Илариону, чтобы он нам помогал в пастырском служении.

Я помню, как в какой-то год, когда я ещё учился в семинарии, накануне праздника в честь святителя Илариона выпало очень много снега. И нас буквально за час до службы, всех, кого только могли, отправили на чистку снега. После службы мы опять чистили монастырь, потому что снег все шел и шел, чистили до самого отбоя, до 11 часов вечера. Мы думали, что все, можно наконец-то отдохнуть. Просыпаемся утром — намело еще. И мы опять чистили этот снег, и меня поразило, что именно в этот день, в этот праздник, ‒ а все-таки зимой хочется получить какую-то радость от морозных дней, ‒ мы получили эту радость, потому что все вместе дружно очищали территорию монастыря и восхваляли святителя Илариона.

Иеродиакон Прокопий (Жамков), Новоспасский монастырь, выпускник Сретенской семинарии 2007 года:

‒ Священномученик Иларион ‒ один из первых новомучеников, с житием которого я познакомился, будучи еще в 1990-е годы на временном проживании в Псково-Печерском монастыре. Я даже тогда и не знал, что такое Печерский монастырь, каким образом он связан со Сретенским монастырем. Тогда отец Максим, гостиничный, которого многие знают, подарил мне небольшую иконочку священномученика Илариона. А в 2003 году я поступил в Сретенскую духовную семинарию. Священномученик Иларион — один из многих новомучеников, памятью которых мы, выпускники Сретенской семинарии, особо дорожим. Быв человеком земным и став земным, он сделался для нас абсолютно родным, таким же родным, как и отец Тихон. Владыка Тихон ‒ это последователь веры, молитвы и дел священномученика Илариона, такой же пламенный и деятельный архипастырь, каким владыка Иларион был в свое время.

Священномученик Иларион объединяет выпускников семинарии разных лет, братию монастыря и тех студентов, которые ныне обучаются в семинарии. Даже те выпускники, которые не попали сегодня на день памяти священномученика Илариона, все равно по-особому отмечают этот день в своей жизни. Для нас священномученик Иларион — прежде всего хранитель православной веры в лихие годы расцвета обновленчества и различных церковных смут. Прочитывая его житие, можно поучиться его вере, ревности, любви к Церкви и народу Божьему, его молитве и делам на ниве церковной.

Иеромонах Афанасий (Дерюгин) , уставщик Сретенского монастыря:

‒ Сама по себе личность священномученика Илариона важна не только для нашего монастыря, но и для всех православных христиан. Потому что сейчас как никогда актуально учение владыки Илариона о Церкви. Недавно, перечитывая его произведение «Христианства нет без Церкви», я поразился, что ни одно слово этого труда не потеряло своего значения, что сейчас с той же силой, как это делал сто лет назад священномученик Иларион, необходимо провозглашать: «Без Церкви нет спасения».

Лично для меня этот праздник больше всего связан с моментом получения подрясника. Думаю, с этого события начался новый этап жизни — этап церковного служения. Когда это служение стало выражаться даже в той одежде, которую я старался носить всегда.

И, конечно, этот день важен в нашем монастыре тем, что на богослужение собираются выпускники семинарии. Апостол Павел пишет, что общительность — одна из христианских жертв, угодных Богу (ср. Евр. 13: 16). И в этот день мы все общаемся друг с другом и ощущаем наше единство, единство во Христе, единство в Церкви, о котором так радел покровитель Сретенского монастыря — священномученик Иларион.

В миру Троицкий Владимир Алексеевич, родился 13 сентября 1886 года в семье священника села Липицы Серпуховского уезда Московской губернии. Жена отца Алексея Троицкого умерла рано, и ему самому пришлось воспитывать детей, которых у него было пятеро: три сына и две дочери. Два сына — Владимир и Дмитрий — стали епископами, третий сын Алексей — священником. Первоначальное образование будущий святитель получил в Тульском духовном училище, затем в семинарии, и в 1906 году был послан на казенный счет в Московскую Духовную Академию для продолжения образования. В 1910 году окончил Московскую Духовную Академию со степенью кандидата богословия и оставлен профессорским стипендиатом. Еще учась в Академии, Владимир Алексеевич стал обнаруживать себя как крупнейший русский богослов, сосредоточив свое внимание на историко-догматической апологии девятого члена Символа веры, то есть на раскрытии православного учения о Церкви. В Академии им — студентом, а затем преподавателем — были написаны и опубликованы работы: «Христианство или Церковь», «Гностицизм и Церковь в отношении к Новому Завету», «О церковности духовной школы и богословской науки», «О необходимости историко-догматической апологии девятого члена Символа веры», «Триединство Божества и единство человечества», «Покаяние в Церкви и покаяние в католичестве» и другие. Он написал магистерскую диссертацию на тему “Очерки из истории догмата о Церкви”. В конце ноября 1912 рецензенты весьма высоко отозвались о труде автора. В отзывах говорилось: «Такие книги, как книга господина Троицкого, не часто являются на Руси. Появление их есть праздник богословской науки… Если бы от меня зависело, я без всяких колебаний признал бы диссертацию Троицкого вполне достойной не только магистерской, но и докторской степени». Святейший Синод утвердил его в звании магистра богословия и в должности доцента. За лучшее магистерское сочинение ему была присуждена премия митрополита Московского Макария. 28 марта 1913 г. пострижен в монашество в Троице-Сергиевской Лавре, а через несколько дней рукоположен во иеромонаха и определен исполняющим должность доцента Московской Духовной Академии. Пострижение доставило иеромонаху Илариону великую духовную радость.

30 мая 1913 г., он был назначен инспектором Московской Духовной Академии с возведением в сан архимандрита. 5 июля 1913 года он был возведен в сан архимандрита; это был самый молодой архимандрит и профессор в России того времени. С получением нового назначения жизнь его совершенно переменилась. «Разрушены до основания мои планы и намерения касательно ближайшего будущего. Дел целая куча... Роптать не ропщу, потому что монах — церковная вещь. Куда поставят — берись и работай... Вышло не по-моему. Слава Богу за всё!» 3 декабря 1913 г. архимандрит Иларион утвержден в звании экстраординарного профессора по Священному Писанию Нового Завета. Получил степень доктора богословия. Был членом Поместного Собора 1917‒1918 гг., на котором выступал, как сторонник патриаршества. 10 марта 1919 года архимандрит Иларион был арестован и заключен в Бутырскую тюрьму. Своим близким он писал из тюрьмы: «Живу я по-прежнему хорошо: совсем здесь обжился, будто так и нужно. Здесь я даже поправился... Чтобы усилить циркуляцию крови — начал я ходить на работу... Хорошо, что несколько часов проведешь на воздухе и немного мускулы разовьешь. За работу еще фунт хлеба прибавляют. Питаюсь по настоящему времени прекрасно. Время идет незаметно; даже досадно, что, например, книги медленно читаются. Жизнь идет размеренная, правильная. Будь все это где-нибудь в хорошей местности, прямо санаторий… Сейчас в камере собралось у нас три профессора. Читаем время от времени лекции; прошли курс стенографии. Прямо считаю нужным сказать, что эти два месяца прожил я и не без пользы, и даже интереснее, чем жил бы вне тюрьмы». Это первое его тюремное заключение продолжалось около трех месяцев. 25 мая 1920 года был хиротонисан во епископа Верейского, викария Московской епархии. За год своего архиерейства он отслужил сто сорок две обедни, более ста сорока всенощных и произнес триста тридцать проповедей, и это при том, что в тот год он два месяца проболел тифом, причем месяц ему пришлось пробыть дома безвыходно. Болезнь вызвала осложнение на сердце, и впоследствии при всяком переутомлении это давало о себе знать. Активная церковная деятельность святителя, его проповеди за богослужениями и помощь патриарху Тихону, его блестящие выступления на диспутах были с раздражением отмечены властями. Владыка Иларион бывал кратковременно под арестом в 1920 и 1921 годах. 22 марта 1922 года епископ Иларион был снова арестован. Его обвинили в том, что он исполнял поручения патриарха, принимал в патриаршем подворье посетителей, приходивших за советом по церковным делам, устраивал диспуты и, обладая большой эрудицией в богословских вопросах, дискредитировал выступавших против него оппонентов-безбожников. 22 июня Коллегия ГПУ постановила выслать епископа на один год в Архангельскую губернию. 4 июля 1922 года епископ Иларион вместе с этапом заключенных прибыл в Архангельск и 10 июля был освобожден из тюрьмы. После ежедневной и ежечасной загруженности, после следствия и этапа ссылка показалась неожиданным отпуском. Большой город, почти в центре города — дом, в котором хозяева выделили ему отдельную комнату с выходящими на солнечную сторону окнами. Первое время он почти целыми днями ходил по набережной величественной Северной Двины, наслаждаясь свежим воздухом, покоем и свободой. Тем, что не надо постоянно усиливаться и принуждать себя к тому, чтобы переделать все необходимое, чего уже нельзя отложить, но для совершения чего уже нет сил. Правда, природа была непривычной, отовсюду наступали на жилье лес или болота, и почти совсем не было открытых пространств. Одно было прискорбно и заботило — невозможность, как ссыльному, постоянно служить в храме и известия о церковных событиях. Так епископ Иларион прожил в Архангельске до конца года. Епископ Иларион в это время получал много писем, часть из них приходила с оказией, часть по почте. Обширная переписка послужила причиной того, что ГПУ решило арестовать владыку и произвести у него обыск. Однако, несмотря на все попытки составить против епископа обвинение, этого сделать не удалось, и он был освобожден из тюрьмы. Но ГПУ не оставило намерения арестовать епископа, и за несколько дней до окончания срока ссылки, 13 июня 1923 года, в его квартире был снова произведен обыск. На этот раз вовсе ничего не нашли. За день до окончания ссылки, вечером 21 июня, преосвященного Илариона вызвали в Архангельское ГПУ и здесь объявили, что ему разрешено уехать. 5 июля он уже был в Москве. В тот же день в шесть часов вечера он отслужил всенощную в храме Сретенского монастыря, где до этого служили обновленцы. Перед началом богослужения владыка совершил чин освящения. Обращаясь к духовенству монастыря, он призвал его покаяться в обновленчестве и противлении Патриарху, причем принести покаяние принародное; непокаявшихся он не допустит до службы и не разрешит им входить в алтарь. На следующий день, в праздник Владимирской иконы Божией Матери, в Сретенском монастыре служил Патриарх. Народу собралось столько, что храм не мог вместить всех, и многие стояли в монастырской ограде, многие плакали. Служба, начавшаяся утром, закончилась только в шесть часов вечера, после того как Патриарх благословил весь народ. В тот же день, 6 июля 1923 года, патриарх Тихон возвал его в сан архиепископа. Ближайший помощник Святейшего, преосвященнейший Петр (Полянский), был еще в это время в ссылке, и архиепископ Иларион стал первым помощником патриарха. В том же месяце святителю Илариону было вверено временное управление Московской епархией. Реакция обновленцев была незамедлительной. Через три дня после состоявшегося в Сретенском монастыре богослужения, 9 июля 1923 года, Московский епархиальный совет (обновленческий) в составе Леонида (Скобеева), Иоанникия (Чанцева), Георгия (Добронравова) и некоторых других подал заявление в ГПУ. В нем говорилось, что выступления епископа Илариона во время его служения по храмам Москвы носят явно контрреволюционный и погромный характер. Летом 1923 года обновленцы стали вести переговоры о примирении с православными и созыве церковного Собора, на котором предполагалось предложить Патриарху Тихону уйти на покой — с тем чтобы захватить управление Церковью. Если бы Патриаршая Церковь не пошла на примирение, то и тогда сам факт ведения переговоров православных с обновленцами, за которыми стояло государство, был на руку последним, поскольку это могло вызвать в среде православных смятение и подорвать авторитет как самого Патриарха Тихона, так и его ближайших помощников. Православную Церковь представляли на этих переговорах архиепископы Серафим (Александров) и Иларион (Троицкий), а также протоиерей Василий Виноградов. Встреча с обновленцами продолжалась около двух часов, члены православной делегации ответили, что им поручено вести переговоры о примирении обновленцев с Патриархом, а не обсуждать вопрос об отречении Патриарха. В конце октября обновленцы снова предложили встретиться, предварительно заверив православных, что никакие неисполнимые условия ставиться не будут. Православные иерархи потребовали от обновленцев запрещения в священнослужении женатых архиереев, второбрачных и третьебрачных клириков и признания Святейшего Патриарха законным главой Российской Церкви. Делегация обновленцев заверила, что она согласна с такими условиями. Но уже через неделю архиепископ Евдоким уведомил архиепископов Илариона и Серафима, что дальнейшие переговоры считает возможными только при условии удаления Патриарха Тихона от дел управления. Возмущению православных архиереев, получивших провокационную бумагу, не было границ. Обновленцы не стали публиковать опровержения, а все попытки православных сообщить об истинном положении дел наталкивались на сопротивление ГПУ. Владыка Иларион неоднократно с успехом участвовал в публичных диспутах с обновленцами и атеистами. Зачастую диспуты в Москве проводились между наркомом просвещения Луначарским и главой обновленцев Введенским. Но картина совершенно менялась, когда в диспутах дозволялось участвовать архиепископу Илариону. Владыка держался просто, серьезно, с достоинством, в его речи чувствовалась непоколебимая вера в правоту всего того, что он говорил; он, казалось, лишь делился своими знаниями и опытом; слушая архиепископа, присутствовавшие забывали и о наркоме просвещения Луначарском, и о предателе Церкви Введенском. Однажды архиепископ ответил Луначарскому: «Мы разве говорим, что советская власть не от Бога? — сказал архиепископ. — Да, конечно, от Бога! В наказание нам за грехи...» 15 ноября 1923 архиепископ Иларион был вновь арестован. 20 ноября Святейший Патриарх Тихон направил письмо в 5-й отдел Народного комиссариата юстиции, в котором выражалась просьба о расследовании причин ареста архиепископа Илариона и об ускорении его освобождения, Тучков на это письмо ответил отказом: «Троицкий арестован за контрреволюционную деятельность, выразившуюся в антисоветской агитации на устраиваемых им диспутах, лекциях». 7 декабря 1923 комиссия НКВД по административным высылкам приговорила владыку к трем годам заключения на Соловках. В январе 1924 года архиепископ прибыл на пересыльный пункт на Поповом острове. Здесь его застало известие о смерти Ленина. В то время, когда в Москве помещали во временный мавзолей гроб с телом Ленина, заключенные по распоряжению лагерного начальства должны были молча стоять пять минут. Владыка Иларион лежал на нарах, когда посреди барака стоял строй заключенных, среди которых были и священнослужители. «Встаньте, все-таки великий человек, да и влетит вам, если заметят», — убеждали его заключенные. Все кончилось, однако, благополучно, а владыка, обращаясь к духовенству, сказал: «Подумайте, отцы, что ныне делается в аду: сам Ленин туда явился, бесам какое торжество!» Владыка узнал, что обновленцы распространяют о нем через советскую прессу «сведения» о его якобы примирительном отношении к ним. Во избежание умножения соблазна архиепископ 17 июня 1924 года обратился к православным людям с письмом, в котором в резкой форме опровергал клевету. В конце июня 1924 года после открытия навигации архиепископ Иларион был отправлен на Соловецкий остров; здесь он вязал сети на Филимоновой рыболовной тоне, был лесником, сторожем в Филипповой пустыни. Архиепископ Иларион любил говорить переложением слов стихиры на Троицын день: «Вся подает Дух Святый: прежде рыбари богословцы показа, а теперь наоборот — богословцы рыбари показа». Так смирялся его дух с новым положением. Для него начался новый тернистый путь испытаний — не вольная теперь была ссылка, а узы, концлагерь. Но владыка и к этому испытанию был вполне приготовлен. То, что для другого могло явиться камнем преткновения и тяжелым переживанием, для него, православного богослова, стало украшением души. В лагере владыка сохранил монашескую нестяжательность, детскую незлобивость и простоту. Он просто отдавал всем все, что у него просили. Ни на какие оскорбления окружающих никогда не отвечал, казалось, не замечая их. Он всегда был мирен и весел, и если даже что и тяготило его, он не показывал этого. Из всего происходящего с ним он всегда стремился извлечь духовную пользу, и таким образом, ему все служило ко благу. Советская власть в это время всем давала равные сроки: и выдающемуся архиерею, славно потрудившемуся рядом с Патриархом Тихоном в борьбе со злыми врагами Церкви — обновленцами, и молодому иеромонаху из Казани, чье «преступление» состояло в том, что он снял орарь с дьякона-обновленца и не позволил ему вместе с собою служить. «Любочестив бо сый Владыка, — говорил по этому поводу архиепископ Иларион, — приемлет последнего, якоже и первого; упокоевает в единонадесятый час пришедшего, якоже делавшего от первого часа. И дела приемлет, и намерения целует, и деяния почитает, и предложения хвалит». Знавшие его на Соловках писали о нем: «Он доступен был всем... с ним легко всем. Самая простая внешность — вот что такое был владыка. Но за этой заурядной формой веселости можно было постепенно усмотреть детскую чистоту, великую духовную опытность, доброту и милосердие, это сладостное безразличие к материальным благам, истинную веру, подлинное благочестие, высокое нравственное совершенство. Его обыкновенный вид скрывал от людей внутреннее делание и спасал его самого от лицемерия и тщеславия. Он был решительным врагом всякого лицемерия и показного благочестия. Каждого прибывавшего в Соловецкий лагерь священника владыка подробно расспрашивал обо всех предшествовавших заключению обстоятельствах». В это время советское правительство и ОГПУ планировали в Церкви новый раскол. На этот раз его должен был возглавить архиепископ Екатеринбургский Григорий (Яцковский), с которым Тучков уже провел переговоры. В эту группу желательно было ввести архиерея, обладавшего бесспорным авторитетом, за которым пошли бы другие иерархи. И, конечно, лучше было бы, если бы этот архиерей в данный момент находился в заключении, то есть длительное время был лишен всей полноты сведений о происшедших церковных событиях, тогда его можно было бы ограниченно ставить о них в известность, даже и с помощью подлинных церковных документов. Желая вовлечь архиепископа Илариона в раскол, Тучков распорядился перевести его из Соловков в Ярославское ОГПУ, предоставить ему отдельную камеру, возможность заниматься научной работой, вести деловую переписку и получать любые книги с воли, а тем временем хотел попытаться уговорить его на сотрудничество с ОГПУ. 5 июля 1925 года архиепископ Иларион был перевезен из Соловецкого лагеря в Ярославский политический изолятор. Тучков вызвал архиепископа в тюремную канцелярию и здесь снова завел разговор о церковных событиях последнего времени и между прочим предложил освободить его и возвратить на Московскую кафедру, но с условием, что он поддержит одну из групп духовенства, имелись в виду григорианцы. Архиепископ ответил, что ему сначала нужно переговорить с ними, так как некоторые ему незнакомы, а о других он знает слишком мало. Далее разговор коснулся современного положения Православной Церкви. Выслушав архиепископа, Тучков предложил письменно изложить его взгляды на церковные нужды настоящего времени, что и было им сделано. Он написал документ в двух экземплярах: один был адресован Тучкову, другой — заместителю Местоблюстителя митрополиту Сергию (Страгородскому). Текст этой «декларации» совершенно не удовлетворил Тучкова. Переговоры не привели ни к чему. Владыка был непримирим к обновленцам, отказался поддержать григорианский раскол, выставил требования, чтобы новое церковное управление непременно имело благословение Местоблюстителя. У архиепископа Илариона и у Тучкова почти по всем пунктам были разные взгляды. Владыка предлагал представителям государства сотрудничать с Церковью, но на основании независимости Церкви, на основании положительного роста и духовной силы самой православной паствы, члены которой являются также и гражданами государства и, следовательно, составляют и его силу. Тучков хотел добиться сотрудничества иерархов на основе полного подчинения Церкви государству и в конце концов потребовал прямого осведомительства, как если бы владыка был одним из сотрудников ОГПУ. Тучков желал прежде физического уничтожения своего врага уничтожить его нравственно. Архиепископ ответил на эти предложения резким, категорическим отказом. 26 февраля 1926 года архиепископа перевели из отдельной камеры в общую камеру тюрьмы в Коровниках. 15 марта владыка писал родственнице о происшедших в его жизни переменах: «Есть здесь и плюсы и минусы. Плюсы: более свободная жизнь, неограниченная переписка... Минусы: я потерял свое милое одиночество, а вместе с ним и возможность заниматься так, как занимался раньше. Днем-то у нас еще хорошо: в огромной камере всего шесть человек остается и можно немного почитать и пописать, но вечером собирается целых двадцать человек... Камера, куда меня поселили, считается лучшей, в ней больше "интеллигенция", но увы! — теперь и интеллигенция мало отличается от дикарей по своим нравам. Никто меня к тюремному заключению не приговаривал, и все-таки я сижу в тюрьме… я не сижу, а живу в тюрьме». Отношение владыки к обновленцам и всякого рода раскольникам оставалось непримиримым. 1 апреля архиепископу Илариону стало определенно известно, что в ближайшие дни его отправят с этапом на Соловки. Узнав об этом, он писал родным: «Это переселение для меня, пожалуй, приятно. Ведь сидеть взаперти мне вовсе не следует. А там куда свободнее. Да и знакомые мне все места-то там. Друзей у меня там масса. Ну, что Бог ни делает, все к лучшему. Надеюсь, что и на этот раз будет именно к лучшему...» С началом навигации архиепископ Иларион был отправлен на Соловки. Осенью 1927 года началось новое смятение в церковной жизни, отчасти связанное с публикацией декларации митрополита Сергия. Архиепископ Иларион, отличавшийся большой выдержкой и мудростью, обладая широким историческим кругозором, собрал в келью архимандрита Феофана полтора десятка епископов, некоторые из которых стали соблазняться происходящим на воле смятением, и убедил святителей ни при каких условиях не идти на раскол. «Никакого раскола! — сказал он. — Что бы нам ни стали говорить, будем смотреть на это как на провокацию!» 21 июня 1928 г. Владыка Иларион писал своим близким, что до крайней степени не сочувствует всем отделяющимся и считает их дело неосновательным, вздорным и крайне вредным. Такое отделение он считал церковным преступлением. «Я ровно ничего не вижу в действиях митрополита Сергия и его Синода, чтобы превосходило меру снисхождения и терпения», заявляет он. 14 октября 1929 года Особое Совещание при Коллегии ОГПУ приговорило архиепископа к трем годам ссылки в Казахстан. Самое мучительное было в том, что теперь от Белого моря через всю страну до самых южных границ он должен был проехать этапным порядком, многократно останавливаясь на неопределенный срок в пересыльных тюрьмах. По сравнению с тем, что ему предстояло теперь, Соловки были отдыхом. Впереди его ждал новый срок. Но у Господа был свой срок жизни праведника. На этапе владыка заболел тифом и 19 декабря был помещен в тюремную больницу, путь к которой он, изнемогая от болезни, прошел пешком. За несколько минут до кончины к нему подошел врач и сказал, что кризис миновал и что он может поправиться. Владыка едва слышно сказал: «Как хорошо! Теперь мы далеки от...», ― и с этими словами скончался. Это случилось 28 декабря 1929 года. Митрополит Серафим (Чичагов), занимавший тогда Ленинградскую кафедру, добился разрешения взять тело для погребения. В больницу доставили белое архиерейское облачение и белую митру. Покойного облачили и перевезли в церковь Ленинградского Новодевичьего монастыря. Похоронили его на кладбище Новодевичьего монастыря, недалеко от могил родственников архиепископа, впоследствии Патриарха, Алексия. Обновленцы не переставали клеветать на владыку Илариона и после его кончины. Архиепископ Иларион был выдающийся ученый и церковный писатель, один из крупнейших церковных деятелей того времени, богатырь духом и телом, чудесной души человек, наделенный Господом выдающимися богословскими дарованиями, непревзойденный оратор, жизнь свою положивший за Церковь Христову. Его труды отличаются строго церковным направлением, неустанной борьбой со схоластикой и специфическим латинством, влиявшим на наше богословие со времен митрополита Петра Могилы. Его идеал — это церковность духовной школы и богословской науки. Его постоянное напоминание: вне Церкви нет спасения, вне Церкви нет Таинств. 24 июля 1999 году состоялось обретение мощей владыки Илариона и перенесение их в Московский Сретенский монастырь. Владыка Иларион причислен к лику святых новомучеников и исповедников Российских на Юбилейном Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви в августе 2000 для общецерковного почитания. Тропарь: Во́ине Христо́в Иларио́не, / сла́во и похвало́ Це́ркве Ру́сския, / пред ги́бнущим ми́ром Христа́ испове́дал еси́, / кровьми́ твои́ми Це́рковь утверди́ся, / ра́зум Божестве́нный стяжа́л еси́, / лю́дем ве́рным возглаша́ше: / без Це́ркве несть спасе́ния. Ин тропарь: Святителю Христов Иларионе, / славо и похвало Церкве Русския, / разум Божественный стяжав,/ пред безбожники Христа дерзновенно исповедал еси, / Егоже ради страдания претерпевая, / людем верным возглашал еси: / без Церкве несть спасения. Кондак: Иларио́не, священному́чениче Христо́в, / служи́телей гряду́щаго анти́христа не убоя́лся еси́, / Христа́ му́жески испове́дал еси́, / за Це́рковь Бо́жию живо́т твой положи́, / красо́ новому́ченик Росси́йских, / Руси́ Святы́я похвало́,// ты Це́ркве на́шея сла́ва и утвержде́ние. Ин кондак: Славу мира сего оставив, Христу доблественне последовал еси и, святительское служение восприим, венцем мученичества украсился еси, и ныне, Престолу Божию предстоя, молися, Иларионе, иерарше премудре, спастися душам нашим. Труды: «О церковности духовной школы и богословской науки» (1912). «Триединство Божества и единство человечества» (1912). «Христианство или Церковь» (1912). «История Плащаницы» (1913). Наука и Жизнь, 1913. О необходимости историко-догматической апологии девятого члена Символа Веры, 1913. Покаяние в Церкви и покаяние в католичестве, 1913. Замечания, поправки и дополнения к Православному догматическому богословию. Прот. Н.П. Малиновского, 1914. Прогресс и преображение, 1914. Священное Писание и Церковь, 1914. Единство идеала Христова, 1915. Христианства нет без Церкви, 1915. Богословие и свобода Церкви (О задачах освободительной войны в области русского богословия), 1915. Проф. Митрофан Дмитриевич Муретов (Некролог), 1918. Библиография: на книгу Свящ. Д.В. Рождественского. «Учебное руководство по Св. Писанию», 1915. Обновление академического храма и пострижение в монашество, 1913. Краеугольный камень (год издания неизвестен). Единство Церкви и всемирная конференция христианства, 1917. Открытие Всероссийского Церковного Собора, 1917. Почему необходимо восстановить патриаршество? (Речь на Соборе), 1917. Восстановление патриаршества, 1917. Письма о Западе, 1915. Гностицизм и Церковь в отношении к Новому Завету, 1911. Слово в день празднования 95-й годовщины от основания Московской Духовной Академии, 1909. Из академической жизни. Посещение Академии обер-прокурором Св. Синода В.К. Саблером, 1911. О церковном употреблении пасхальной еннеакэдекаетириды Анатолия Лаодикийского, 1916. Понятие о Церкви в противоиудейской полемике первых двух веков, 1912. Вопрос о Церкви в догматической полемике с донатизмом оптат Милевийский, 1912. Вопрос о Церкви в полемике блаж. Августина против донатистов, 1912. Воплощение и смирение, 1913. Воплощение и Церковь, 1914. Пасха Нетления. 1915. Вифлеем и Голгофа, 1916. Грех против Церкви (думы об интеллигенции), 1916. Постное и пост.

Священномученик Иларион (Троицкий) — небесный покровитель Сретенского ставропигиального мужского монастыря, где в храме Сретения Владимирской иконы Божьей Матери почивают его мощи.

В день памяти священномученика Илариона Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II — Священноархимандрит Сретенской обители совершит в этом древнейшем монастыре Первопрестольной Божественную Литургию.

Выдающийся церковный деятель, богослов святоотеческого направления, священномученик Иларион (Троицкий) выделяется в ряду святых Русской Православной Церкви, исповедавших верность Христу в годы страшных гонений XX века.

Жизнь святителя — мужественное стояние за идеалы Церкви, завершившееся мученическим подвигом.

15 августа 1917 года в Успенском соборе Московского Кремля торжественным богослужением начал свою работу Поместный Собор Русской Православной Церкви, Собор будущих мучеников и исповедников, засвидетельствовавших свою веру кровью, Собор тех, кто богословствовал, прежде всего, жизнью.

И главной задачей, которую должен был решить Собор, было восстановление Патриаршества. Мнение членов Собора по этому поводу разделилось. Среди защитников Патриаршества особенно выделялась личность архимандрита Илариона (Троицкого), выступившего с яркой, поразившей слушателей речью «Почему необходимо восстановить патриаршество?».

Личность молодого архимандрита, конечно, не была широко известна среди большинства членов Собора. Но к этому времени он был известен в академических кругах, к его мнению прислушивались представители интеллигенции.

Уже тогда святитель Иларион пророчески представил совершенно новый образ русского Патриарха: «Теперь наступает такое время, - говорил он на лекции в Московской Духовной академии в защиту Патриаршества, — что венец патриарший будет венцом не «царским», а скорее, венцом мученика и исповедника, которому предстоит самоотверженно руководить кораблем Церкви в его плавании по бурным волнам моря житейского».

Восстановление Патриаршества явилось исполнением заветного желания молодого богослова. По свидетельству одного из современников, после избрания на патриарший престол святителя Тихона отец Иларион не смог сдержать слез умиления во время торжественного всемосковского крестного хода, в котором участвовал новоизбранный Патриарх.

Архимандрит Иларион становится его верным помощником.

12 (25) мая 1920 года, в день памяти святителя Ермогена, Патриарха Московского и всея Руси, архимандрит Иларион был хиротонисан патриархом Тихоном во епископа Верейского, викария Московской епархии. Святителю было 34 года. Начался путь сего избранника Божия на Голгофу вместе с Патриархом, с Церковью, с любимой им Россией.

Предположительно в июне 1923 года владыка Иларион был возведен в сан архиепископа и становится наместником Сретенского монастыря. Святитель Тихон включает владыку в состав действовавшего при нем Временного Патриаршего Синода.

Будучи прекрасным оратором, владыка Иларион произносил проповеди, направленные против обновленческого раскола, выступал на диспутах против лжемитрополита «живой церкви» Александра Введенского и советского наркома просвещения Анатолия Луначарского. Не теряя благодушия и чувства юмора, владыка Иларион в этих диспутах буквально играючи кладет противников на лопатки, убедительно доказывая безумство и обречённость на провал обновленчества. К голосу православного архиерея прислушивались не только тысячи присутствовавших в зале, но и сидевшее в президиуме большевистское начальство. В конечном счёте, влияние владыки сыграло решающую роль: власть отвернулась от живоцерковников и вступила в переговоры с Православной Церковью, которая вернула себе многие храмы, захваченные обновленцами.

Раскольники 1920-х годов видели во владыке Иларионе своего главного врага. По их интригам он попал на Соловки, в СЛОН, где провел шесть лет. В 1929 году, 28 декабря, по дороге в ссылку в Среднюю Азию, владыка Иларион умер в тюремной больнице Ленинграда от сыпного тифа и был похоронен на кладбище Новодевичьего монастыря у Московской заставы. Великому архипастырю было всего 43 года...

Священник Владимир Страхов, друг святителя, участвовавший в его погребении, говорил под близким впечатлением от похорон: «Когда мы выходили из собора, был такой необычайный звон, как будто пасхальный. Это Ангелы на небе радовались новому святому, который туда пришел».

Могила священномученика на Новодевичьем кладбище уже в наше время являлась для многих местом почитания: благоговейная память о святителе Иларионе в Церкви не исчезала, несмотря на десятилетия церковных гонений.

Работа по сбору материалов, касающихся жизни, подвигов и трудов архиепископа Илариона (Троицкого), предназначенных для подачи в Комиссию по канонизации святых, продолжалась несколько лет. Было подготовлено Житие священномученика Илариона, архиепископа Верейского, которое составил митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн (Снычев). Владыка скоропостижно скончался в 1995 году, так и не дождавшись торжества прославления святителя Илариона.

С марта 1996 года работа по сбору материалов продолжилась в Сретенском монастыре. Давно почивший владыка напомнил тогда о себе, войдя в нашу духовную жизнь самым неожиданным образом.

«Многие из наших прихожан, — рассказывает об этом чуде его преемник, наместник Сретенского монастыря архимандрит Тихон (Шевкунов), — помнят Любовь Тимофеевну Чередову, последнюю духовную дочь священномученика Илариона (Троицкого). Ей было уже больше ста лет, но она с полной убеждённостью говорила, что не умрёт, пока не будет прославлен в лике святых владыка Иларион. Настал момент, когда был поднят вопрос о его канонизации. Любовь Тимофеевна была в это время уже тяжело больна. Она не вставала, и врачи поражались, что она ещё жива. И вот, поехав в последний раз её причащать, я принёс ей радостную весть: решение о канонизации священномученика Илариона принято Синодом. После Причастия мы прочитали несколько молитв и в том числе «Ныне отпущаеши...». Через три дня она отошла ко Господу».

Любовь Тимофеевна Чередова успела сообщить множество важных фактов, касающихся биографии и духовного облика «великого Илариона». Ее рассказы воспроизвели неповторимые черты этого прекрасного и возвышенного человека, в святости которого Любовь Тимофеевна была глубоко убеждена.

Сначала, 10 мая 1999 года, священномученик Иларион был прославлен в лике местночтимых святых Московской епархии. Накануне его честные останки были доставлены из Санкт-Петербурга в Москву. На торжественной службе, привлекшей в Сретенский монастырь множество богомольцев, Святейший Патриарх Алексий II зачитал решение о канонизации и возжег над ракой с мощами нового святого неугасимую лампаду.

Прославление на юбилейном Архиерейском Соборе 2000 года в лике святых сонма Новомучеников и Исповедников Российских, одним из которых стал священномученик Иларион (Троицкий), подвело черту под страшной эпохой воинствующего безбожия. Это прославление явило миру величие их подвига, озарило пути Промысла Божиего в судьбах нашего Отечества, стало свидетельством глубокого осознания трагических ошибок и болезненных заблуждений народа. В мировой истории еще не бывало такого, чтобы Церковь прославила столько новых святых, небесных заступников.

Память священномученика Илариона (Троицкого) совершается в день его смерти 15 (28) декабря, в день прославления — 27 апреля (10 мая) и также в день празднования Собора Новомучеников и Исповедников Российских — 25 января (7 февраля), если этот день совпадает с воскресным днем, а если этот день не совпадает с воскресением, то в ближайшее воскресение после 25 января (7 февраля).

Особенно актуально в наше время звучат слова священномученика Илариона: «Русский народный характер воспитался в течение целых веков под руководством Церкви, а потому отпадение от Церкви для русского человека является почти непременным отпадением и от России».

Патриархия.ru

Одним из видных деятелей Русской Церкви 20-х годов был архиепископ Верейский Иларион, выдающийся богослов и талантливейший человек. Вся его жизнь была горением величайшей любви к Церкви Христовой, вплоть до мученической кончины за нее.

Его труды отличаются строго церковным направлением, неустанной борьбой со схоластикой и специфическим латинством, влиявшим на наше богословие со времен митрополита Петра Могилы. Его идеал - это церковность духовной школы и богословской науки. Его постоянное напоминание: вне Церкви нет спасения, вне Церкви нет таинств.

Архиепископ Иларион (в миру Владимир Алексеевич Троицкий) родился 13 сентября 1886 года в семье священника с. Липицы Каширского уезда Тульской губернии.

С самого раннего детства в нем пробудилось стремление к учению. Будучи пятилетним отроком, он взял своего трехлетнего брата за руку и пошел вместе с ним из родной деревни в Москву учиться. И когда братишка от усталости заплакал, то Владимир сказал ему: «Ну и оставайся неученым». Родители вовремя спохватились, заметив исчезновение детей, и быстро возвратили их под кров своего дома. Владимир вскоре был отдан в Духовное училище, а затем в Духовную семинарию. По окончании полного курса семинарии он поступает в Московскую Духовную академию и блестяще заканчивает ее в 1910 году со степенью кандидата богословия. Его оставляют при академии профессорским стипендиатом.

Следует отметить, что Владимир во всех школах, начиная с Духовного училища и кончая Духовной академией, учился превосходно. По всем предметам он всегда имел отличные оценки.

В 1913 году Владимир получает ученую степень магистра богословия за свой фундаментальный труд «Очерки из истории догмата о Церкви».

Сердце его горит горячим желанием служить Богу в иноческом чине. 28 марта в скиту Параклит Троице-Сергиевой лавры он принимает монашество с именем Илариона (в честь преподобномученика Илариона Нового, память 28 марта), а примерно через два месяца, 2 июня, рукополагается во иеромонаха. 5 июля того же года отец Иларион был возведен в сан архимандрита.

30 мая 1913 года иеромонах Иларион был назначен инспектором Московской Духовной академии. В декабре 1913 года архимандрита Илариона утверждают в звании экстраординарного профессора по Священному Писанию Нового Завета.

Один за другим выходят его богословско-догмагические труды, обогащающие церковную науку. Его проповеди звучат с амвонов церквей, словно колокол, призывая народ Божий к вере и нравственному обновлению.

И когда остро назрел вопрос о восстановлении патриаршества, он, как член Поместного Собора 1917-1918 годов, вдохновенно выступил на Соборе в защиту патриаршества. «Никогда,- говорил архимандрит Иларион,- Русская Церковь не была без первоиерарха. Наше патриаршество уничтожено было Петром I. Кому оно помешало? Соборности Церкви? Но не во время ли патриархов было особенно много у нас Соборов? Нет, не соборности и не Церкви помешало у нас патриаршество. Кому же? Вот передо мною два великих друга, две красы XVII века - патриарх Никон и царь Алексей Михайлович. Чтобы поссорить друзей, злые бояре нашептывают царю: «...Из-за патриарха тебя, государь, не видно стало». И Никон, когда ушел с московского престола, между прочим, писал: «..Пусть ему, государю, без меня просторнее будет». Эту мысль Никона и воплотил Петр, уничтожив патриаршество. «Пусть мне, государю, без патриарха просторнее будет»...

Но церковное сознание, как в 34-м апостольском правиле, так и на Московском Соборе 1917 года, говорит неизменно одно: «...Епископам всякаго народа, в том числе и русскаго, подобает знати перваго из них и признавати его яко главу».

И хочется мне обратиться ко всем тем, кто почему-то считает еще нужным возражать против патриаршества. Отцы и братие! Не нарушайте радости нашего единомыслия! Зачем вы берете на себя неблагодарную задачу? Зачем говорите безнадежные речи? Ведь против церковного сознания боретесь вы. Бойтесь, как бы не оказаться вам богоборцами (См. Деян. 5, 39)! Мы и так уже согрешили, согрешили тем, что не восстановили патриаршество два месяца назад, когда приехали в Москву и в первый раз встретились друг с другом в Большом Успенском соборе. Разве не было кому тогда больно до слез видеть пустое патриаршее место?.. А когда мы прикладывались к святым мощам чудотворцев Московских и первопрестольников Российских, не слышали ли мы тогда их упрека за то, что двести лет у нас вдовствует их первосвятительская кафедра?»

После прихода к власти большевики сразу же начали гонение на Церковь, и уже в марте 1919 года архимандрит Иларион был арестован. Первое тюремное заключение продолжалось три месяца.

11/24 мая 1920 года архимандрит Иларион был наречен, а на следующий день, 12/25 мая, хиротонисан во епископа Верейского, викария Московской епархии.

Его современники рисуют его портрет светлыми красками. Он молодой, жизнерадостный, всесторонне образованный, прекрасный церковный проповедник-оратор и певец, блестящий полемист, всегда естественный, искренний, открытый. Физически очень сильный, высокого роста, с широкой грудью, имел пышные русые волосы, ясное, светлое лицо. Он был любимцем народа. Как проповедника и оратора его ставили наравне с Луначарским и Александром Введенским, и даже выше их. Епископ Иларион пользовался большим авторитетом среди духовенства и своих собратий-епископов, называвших его за ум и твердость в вере «великим».

Епископское служение его было крестным путем. Не прошло и двух лет со дня его хиротонии, как он оказался в ссылке в Архангельске. Целый год епископ Иларион был в стороне от церковной жизни. Свою деятельность он продолжил по возвращении из ссылки. Святейший Патриарх Тихон приблизил его к себе и вместе с архиепископом Серафимом (Александровым) сделал своим ближайшим советником и единомышленником.

Сразу же после возвращения из ссылки Патриарх возводит епископа Илариона в сан архиепископа. Церковная деятельность его расширяется. Он ведет серьезные переговоры с Тучковым (уполномоченным ОГПУ по церковным делам) о необходимости устроить жизнь Русской Православной Церкви в условиях Советского государства на основе канонического права, занимается восстановлением церковной организации, составляет ряд патриарших посланий.

Для обновленцев он становится грозой, в их глазах он не отделим от Святейшего Патриарха Тихона. 22июня/5 июля 1923 года владыка Иларион совершает всенощное бдение под праздник Владимирской иконы Божией Матери в Сретенском монастыре, захваченном обновленцами. Владыка изгоняет обновленцев и великим чином, заново освятив собор, присоединяет монастырь к Церкви. На следующий день в обители служит Святейший Патриарх Тихон. Богослужение длится целый день и заканчивается лишь в шесть часов вечера. Святитель Тихон назначает владыку Илариона настоятелем Сретенского монастыря. В своих посланиях лидер обновленчества, митрополит Антонин (Грановский), с невыразимой злобой обрушивает свои удары и на Патриарха и на архиепископа Илариона, бесцеремонно обвиняя их в контрреволюции. «Тихон с Иларионом, - писал он,- вырабатывали «благодатно»-удушливые газы против революции, и революция ополчилась не только на тихоновских церковников, но и на всю церковь, как на скопище заговорщиков. Иларион ходит и окропляет храмы после обновленцев. Он наглостью входит в эти храмы... Тихон с Иларионом - подсудимые перед революцией, досадители Церкви Божиеи и в свое извинение не могут представить никаких добрых дел» («Известия», 23 сентября 1923).

Архиепископ Иларион ясно понимал преступность обновленцев и вел горячие диспуты в Москве с Александром Введенским. Последнего, как выразился сам архиепископ Иларион, на этих диспутах он «прижимал к стенке» и разоблачал все его хитрости и ложь.

Обновленческие заправилы чувствовали, что архиепископ Иларион мешает им, и потому употребили все усилия, чтобы лишить его свободы.

В декабре 1923 года архиепископ Иларион был приговорен к трем годам заключении. Этапом он был доставлен в Кемский лагерь, а затем на Соловки.

Когда архиепископ увидел весь ужас барачной обстановки и лагерную пищу, то сказал: «Отсюда живыми мы не выйдем».

Архиепископ Иларион вступил на крестный путь, завершившийся блаженной его кончиной.

Крестный путь архиепископа Илариона представляет для нас очень большой интерес, ибо в нем проявилось все величие духа мученика за Христа, и поэтому позволим себе более подробно остановиться на этом моменте его жизни.

Находясь на Соловках, архиепископ Иларион сохранил в себе все те добрые качества души, которые он приобрел посредством подвигов и доО монашества, и в монашестве, и в священстве. Те кто в это время находились вместе с ним, являлись свидетелями его полного монашеского нестяжания, глубокой простоты, подлинного смирения, детской кротости. Он просто отдавал все, что имел, что у него просили.

Своими вещами он не интересовался. Поэтому кто-то из милосердия должен был все-таки следить за его чемоданом. И такой послушник был у него и на Соловках. Архиепископа Илариона можно было оскорбить, но он на это никогда не отвечал и даже мог не заметить сделанной попытки. Он всегда был весел, и если даже озабочен и обеспокоен, то быстро старался прикрыть это все той же веселостью. Он на все смотрел духовными очами, и все служило ему на пользу духа.

«На Филимоновой рыболовной тоне,- рассказывал очевидец,- в семи верстах от Соловецкого кремля и главного лагеря, на берегу заливчика Белого моря, мы с архиепископом Иларионом и еще двумя епископами и несколькими священниками (все заключенные) были сетевязальщиками и рыбаками. Об этой нашей работе архиепископ Иларион любил говорить переложением слов стихиры на Троицын день: «Вся подает Дух Святы и: прежде рыбари богословцы показа, а теперь наоборот - богословцы рыбари показа». Так смирялся его дух с новым положением.

Благодушие его простиралось на самую советскую власть, и на нее он мог смотреть незлобивыми очами.

Как-то привезли на Соловки молодого иеромонаха из Казани, которому дали три года ссылки за то, что он снял с диакона-обновленца орарь и не позволил ему служить с собой. Архиепископ одобрял иеромонаха и шутил по поводу разных сроков заключения, данных тем или иным лицам независимо от тяжести их «преступлений». «Любочестив бо сый Владыка,- говорил архиепископ Иларион пасхальными словами Иоанна Златоуста,- приемлет последнего якоже и перваго; упокоевает в единонадесятый час пришедшаго, якоже делавшаго от перваго часа. И дела приемлет, и намерение целует, и деяние почитает и предложение хвалит». Слова эти звучали иронически, но давали чувство мира и заставляли принимать испытание как от руки Божией.

Владыку Илариона очень веселила мысль, что Соловки есть школа добродетелей - нестяжания, кротости, смирения, воздержания, терпения, трудолюбия. Однажды обокрали прибывшую партию духовенства, и отцы сильно огорчились. Один из заключенных в шутку сказал им, что так их обучают нестяжанию. Владыка от этой шутки был в восторге. У одного ссыльного два раза подряд пропадали сапоги, и он разгуливал по лагерю в рваных галошах. Архиепископ Иларион, глядя на него, приходил в подлинное веселье, чем и вселял в заключенных благодушие. Любовь его ко всякому человеку, внимание и интерес к каждому, общительность были просто поразительными. Он был самой популярной личностью в лагере, среди всех его слоев. Мы не говорим, что генерал, офицер, студент и профессор знали его, разговаривали с ним, находили его или он их, при всем том, что епископов было много и были старейшие и не менее образованные. Его знала «шпана», уголовщина, преступный мир воров и бандитов именно как хорошего, уважаемого человека, которого нельзя не любить. На работе ли урывками, или в свободный час его можно было увидеть разгуливающим под руку с каким-нибудь таким «экземпляром» из этой среды. Это не было снисхождение к младшему брату и погибшему, нет. Владыка разговаривал с каждым как с равным, интересуясь, например, «профессией», любимым делом каждого. «Шпана» очень горда и чутко самолюбива. Ей нельзя показать пренебрежения безнаказанно. И потому манера владыки была всепобеждающей. Он, как друг, облагораживал их своим присутствием и вниманием. Наблюдения же его в этой среде, когда он делился ими, были исключительного интереса.

Он доступен всем, он такой же, как все, с ним легко всем быть, встречаться и разговаривать. Самая обыкновенная, простая, несвятая внешность - вот что был сам владыка. Но за этой заурядной формой веселости и светскости можно было постепенно усмотреть детскую чистоту великую духовную опытность, доброту и милосердие, это сладостное безразличие к материальным благам, истинную веру, подлинное благочестие, высокое нравственное совершенство, не говоря уже об умственном, сопряженном с силой и ясностью убеждения. Этот вид обыкновенной греховности, юродство, личина светскости скрывали от людей внутреннее делание и спасали его самого от лицемерия и тщеславия. Он был заклятый враг лицемерия и всякого «вида благочестия», совершенно сознательный и прямой. В «артели Троицкого» (так называлась рабочая группа архиепископа Илариона) духовенство прошло в Соловках хорошее воспитание. Все поняли, что называть себя грешным или только вести долгие благочестивые разговоры, показать строгость своего быта не стоит. А тем более думать о себе больше, чем ты есть на самом деле.

Каждого приезжающего священника владыка подробно расспрашивал обо всем, что предшествовало заключению. Привезли однажды в Соловки одного игумена. Архиепископ спрашивает его: - За что же вас арестовали? - Да служил молебны у себя на дому, когда монастырь закрыли,- отвечает отец игумен,- ну, собирался народ, и даже бывали исцеления... - Ах, вот как, даже исцеления бывали... Сколько же вам дали Соловков? - Три года. - Ну, это мало, за исцеления надо бы дать больше, советская власть недосмотрела...

Само собой понятно, что говорить об исцелениях по своим молитвам было более чем нескромно.

В середине лета 1925 года с Соловков архиепископа Илариона отправили в Ярославскую тюрьму. Здесь обстановка была иная, чем на Соловках. В тюрьме он пользовался особыми льготами, ему дозволили получать книги духовного содержания. Пользуясь данными льготами, архиепископ Иларион прочитывает много святоотеческой литературы. делает выписки, из которых получается много толстых тетрадей святоотеческих наставлений. Эти тетради он имел возможность после тюремной цензуры передавать своим друзьям на хранение. Святитель тайком посещал тюремного надзирателя, доброго человека, и вел у него собирание подпольной рукописной религиозной, советской литературы и копий всяких церковно-административных документов и переписки архиереев.

Весной 1926 года архиепископ Иларион был снова возвращен на Соловки. Крестный путь его продолжался. Григорианцы не оставили его в покое. Они не теряли надежды на то, что им удастся склонить на свою сторону такого авторитетного иерарха, каким был архиепископ Иларион, и закрепить его переходом свои позиции.

В начале июня 1927 года, едва началась навигация на Белом море, архиепископ Иларион был привезен в Москву для переговоров с архиепископом Григорием. Последний в присутствии светских лиц настойчиво упрашивал архиепископа Илариона «набраться мужества» и возглавить все более терявший значение григорианский «высший церковный совет». Архиепископ Иларион категорически отказался, объяснив, что дело высшего церковного совета несправедливое и пропавшее, задуманное людьми, не сведущими ни в церковной жизни, ни в церковных канонах, и что это дело обречено на провал. При этом архиепископ Иларион братски увещевал архиепископа Григория оставить ненужные и вредные для Церкви замыслы.

Подобные встречи повторялись несколько раз. Владыку Илариона и умоляли, и обещали ему полную свободу действий, и белый клобук, но он твердо держался своих убеждений. Был слух, что однажды он сказал своему собеседнику: «Хотя я и архипастырь, но вспыльчивый человек, очень прошу вас уйти, ведь я могу потерять власть над собой».

«Я скорее сгнию в тюрьме, а своему направлению не изменю»,- говорил он в свое время епископу Гервасию.

Такой позиции в отношении григорианцев он держался до конца своей жизни.

В смутное время, когда после обновленческого раскола проникли разногласия и в среду ссыльных архиереев на Соловках, архиепископ Иларион явился настоящим миротворцем среди них. Он сумел на основе Православия объединить их между собой. Архиепископ Иларион был в числе епископов, выработавших в 1926 году церковную декларацию, определяющую положение Православной Церкви в новых исторических условиях. Она сыграла огромную роль в борьбе с возникшими тогда разделениями.

В ноябре 1927 года некоторые из соловецких епископов начали было колебаться в связи с иосифлянским расколом. Архиепископ Иларион сумел собрать до пятнадцати епископов в келии архимандрита Феофана, где все единодушно постановили сохранять верность Православной Церкви, возглавляемой митрополитом Сергием.

«Никакого раскола!- возгласил архиепископ Иларион.- Что бы нам ни стали говорить, будем смотреть на это, как на провокацию!»

28 июня 1928 года владыка Иларион писал своим близким, что до крайней степени не сочувствует всем отделившимся и считает их дело неосновательным, вздорным н крайне вредным. Такое отделение он считал «церковным преступлением». по условиям текущего момента весьма тяжким. «Я ровно ничего не вижу в действиях митрополита Сергия и его Синода, что бы превосходило меру снисхождения и терпения»,- заявляет он. А в письме от 12 августа 1928 года развивает свою мысль: «Везде писаны пустяки, кто напротив пишет. Какую штуку выдумали. Он, мол, отступник. И как пишут, будто без ума они. Сами в яму попадают и за собой других тащат». При этом он делает заключение, что митрополиту Иосифу ничего не докажешь, «хоть лбом об стенку бейся», что он, как допустивший грех отделения по злобе, останется до конца жизни при своих взглядах.

Много трудов положил архиепископ Иларион и для того, чтобы переубедить епископа Виктора (Островидова) Глазовского, близкого по направлению к иосифлянам. «Говорить с ним не приведи Бог,- писал владыка в письме от 28 июня 1928 года, - Ничего слушать не хочет и себя одного за правого почитает».

Несмотря на эту характеристику архиепископ Иларион добился того, что епископ Виктор не только сознал свою неправоту, но и написал своей пастве, увещевая ее прекратить разделение.

Интересно отметить, что архиепископ Иларион безбоязненно укорял агента ГПУ за нелепый союз власти с обновленцами. И в то же время он подавал ему мысль, что не лучше ли заключить союз с Православной Церковью и поддержать ее: это позволит настоящей и авторитетной Церкви признать власть Советов.

Хотя и не все было известно архиепископу Илариону о тогдашней церковной жизни, но тем не менее он не был равнодушным зрителем тех или иных церковных нестроений и бедствий, обрушившихся на православный народ. К нему обращались за советом и спрашивали, что нужно делать, чтобы в новых условиях политической жизни достигнуть умиротворения Церкви. Вопрос был очень сложный. И на него архиепископ Иларион дал весьма глубокий и проанализированный ответ, основанный на православных канонах и церковной практике.

Вот что написал он вопрошавшим в своем письме от 10 декабря 1927 года: «Последние два года с лишком я не участвую в церковной жизни, имею о ней лишь отрывочные и, возможно, неточные сведения. Поэтому для меня затруднительно суждение о частностях и подробностях этой жизни, но, думаю, общая линия церковной жизни и ее недостатки, и ее болезни мне известны. Главный недостаток, который чувствовался еще и раньше, это отсутствие в нашей Церкви Соборов с 1917 года, т. е. в то самое время, когда они особенно были нужны, так как Русская Церковь не без воли Божией вступила в совершенно новые исторические условия, условия необычные, значительно отличающиеся от раннейших условий. Церковная практика, включая и постановления Собора 1917-1918 годов, к этим новым условиям не приспособлена. так как она образовалась в иных исторических условиях. Положение значительно осложнилось со смерти Святейшего Патриарха Тихона. Вопрос о местоблюстительстве, насколько мне известно, тоже сильно запутан, церковное управление в полном расстройстве. Не знаю, есть ли среди нашей иерархии и вообще среди сознательных членов Церкви такие наивные и близорукие люди, которые имели бы нелепые иллюзии о реставрации и свержении советской власти и т. п., но думаю, что все, желающие блага Церкви, сознают необходимость Русской Церкви устраиваться в новых исторических условиях. Следовательно, нужен Собор, и прежде всего нужно просить государственную власть разрешить созвать Собор. Но кто-то должен собрать Собор, сделать для него необходимые приготовления, словом, довести Церковь до Собора. Поэтому нужен теперь же, до Собора, церковный орган. К организации и деятельности этого органа у меня ряд требований, которые у меня, думаю, общие со всеми, кто хочет церковного устроения, а не расстройства мира и не нового смятения. Некоторые из этих требований я и укажу.

Временный церковный орган не должен быть в своем начале самовольным, т. е. должен при своем начале иметь согласие Местоблюстителя.

2. По возможности во временный церковный орган должны войти те, кому поручено Местоблюстителем митр. Петром (Полянским) или Святейшим Патриархом.

3. Временный церковный орган должен объединять, а не разделять епископат, он не судья и не каратель несогласных - таковым будет Собор.

4. Временный церковный орган свою задачу должен мыслить скромной и практической - создание Собора.

Последние два пункта требуют особого пояснения. Над иерархией и церковными людьми витает отвратительный призрак ВЦУ 1922 года. Церковные люди стали подозрительными. Временный церковный орган должен как огня бояться хотя бы малейшего сходства своей деятельности с преступной деятельностью ВЦУ. Иначе получится только новое смятение. ВЦУ начинало со лжи и обмана. У нас все должно быть основано на правде. ВЦУ, орган совершенно самозванный, объявил себя верховным вершителем судеб Русской Церкви, для которого не обязательны церковные законы и вообще все Божеские и человеческие законы. Наш церковный орган - только временный, с одной определенной задачей - созвать Собор. ВЦУ занялось гонением на всех, ему не подчиняющихся, т. е. на всех порядочных людей из иерархии и из других церковных деятелей, и, грозя направо и налево казнями, обещая милость покорным, ВЦУ вызвало нарекания на власть, нарекания едва ли желательные для самой власти. Эта отвратительная сторона преступной деятельности ВЦУ и его преемника, так называемого Синода, с его соборами 1923- 1925 годов, заслужила им достойное презрение, доставив много горя и страданий неповинным людям, принесла только зло и имела своим следствием только то, что часть иерархии и несознательных церковных людей отстала от Церкви и составила раскольническое общество. Ничего подобного, до самого малейшего намека, не должно быть в действиях временного церковного органа. Эту мысль я особенно подчеркиваю, потому что здесь именно вижу величайшую опасность. Наш церковный орган должен только созвать Собор. Относительно этого Собора обязательны следующие требования.

5. Временный церковный орган должен собрать, а не подбирать Собор, как то сделано печальной памяти ВЦУ в 1923 году. Собор подобранный не будет иметь никакого авторитета и принесет не успокоение, а только новое смятение в Церкви. Едва ли есть нужда увеличить в истории количество разбойничьих соборов, довольно и трех: Ефесского 449 года и двух московских 1923-1925 годов. Самому же будущему Собору мое первое пожелание то, чтобы он мог доказать свою полную непричастность и несолидарность со всякими политически неблагонадежными направлениями, рассеять тот туман бессовестной и смрадной клеветы, которым окутана Русская Церковь преступными стараниями злых деятелей (обновления). Лишь только настоящий Собор может быть авторитетным и сможет внести успокоение в церковную жизнь, дать покой измученным сердцам церковных людей. Я верю, что на Соборе обнаружится понимание всей важности ответственного церковного момента, и он устроит церковную жизнь соответственно новым условиям».

Только при соборности Церкви, как мыслил и утверждал архиепископ Иларион, произойдет умиротворение церковное и утвердится нормальная деятельность Русской Православной Церкви в новых условиях Советского государства.

В больнице ему заявили, что его надо обрить, на что Преосвященный ответил: «Делайте теперь со мной, что хотите». В бреду он говорил: «Вот теперь-то я совсем свободен, никто меня не возьмет».

Ангел смерти стоял уже у главы страдальца. За несколько минут до кончины к нему подошел врач и сказал, что кризис миновал и что он может поправиться. Архиепископ Иларион едва слышно прошептал: «Как хорошо! Теперь мы далеки от...» И с этими словами исповедник Христов скончался. Это было 15/28 декабря.

Митрополит Серафим Чичагов, занимавший тогда Ленинградскую кафедру, добился разрешения взять тело для погребения. В больницу поставили белое архиерейское облачение и белую митру. Покойного облачили и перевезли в церковь ленинградского Новодевичьего монастыря. Владыка страшно изменился. В гробу лежал жалкий, весь обритый, седой старичок. Одна из родственниц покойного, увидевшая его в гробу, упала в обморок. Так он был непохож на прежнего Илариона.

Похоронили его на кладбище Новодевичьего монастыря, недалеко от могил родственников архиепископа, а впоследствии Патриарха Алексия.

Кроме митрополита Серафима и архиепископа Алексия в погребении участвовали епископ Амвросий (Либин) Лужский, епископ Сергий (Зенкевич) Лодейнопольский и еще три архиерея.

Так отошел в вечность этот богатырь духом и телом, чудесной души человек, наделенный от Господа выдающимися богословскими дарованиями, жизнь свою положивший за Церковь. Его смерть явилась величайшей утратой для Русской Православной Церкви.