Белая гвардия сколько частей. «Белая гвардия

Роман «Белая гвардия» Михаила Булгакова – первое произведение автора в этом жанре. Произведение было написано в 1923 году, а опубликовано в 1925. Книга написана в традициях реалистической литературы XIX века. Читать краткое содержание «Белой гвардии» по главам и по частям будет полезно тем, кто хочет вспомнить события романа перед уроком литературы. Также краткое изложение книги пригодится для читательского дневника.

Главные герои

Алексей Турбин – военный врач, 28 лет. прошел Первую Мировую войну.

Николка Турбин – младший брат Алексея, 17 лет.

Елена Тальберг , в девичестве Турбина – сестра Алексея и Николки, 24 лет.

Другие персонажи

Сергей Тальберг – муж Елены. Бросает жену в Киеве, а сам вместе с немцами бежит из страны в Германию.

Лисович (Василиса) – хозяин дома, в котором живут Турбины.

Най-Турс – полковник. В его отряде сражается с петлюровцами Николка Турбин.

Виктор Мышлаевский – старинный друг Турбиных.

Леонид Шервинский и Федор Степанов (Карась) – друзья Алексея Турбина по гимназии.

Полковник Малышев – командир мортирного дивизиона, в котором служит Карась, и в который поступили на службу Мышлаевский и Алексей Турбин.

Козырь-Лешко – петлюровский полковник.

Ларион Суржанский (Лариосик) – племянник Тальберга из Житомира.

Часть первая

Глава 1

Действие разворачивается в Киеве, в декабре 1918-го года во время революции. Интеллигентная семья Турбиных – два брата и сестра – живут в доме доме № 13 по Алексеевскому спуску. Двадцативосьмилетний Алексей Турбин, молодой врач, уже успел пройти Первую Мировую войну. Его младшему брату Николке всего семнадцать с половиной лет, а сестре Елене – двадцать четыре года. Сестра замужем за штабным капитаном Сергеем Тальбергом.

В этом году умерла мать Турбиных, перед смертью она пожелала детям одного: «Живите!» Но революция, как и метель в этом страшном году, лишь нарастает и, кажется, что ей не будет конца. Видимо, придется Турбиным не жить, а умереть. Cвященник отец Александр, который отпевал покойную мать, советует Алексею Турбину не впадать в грех уныния, но предостерегает, что дальше будет все только хуже.

Глава 2

В декабрьский вечер вся Турбиных собирается у жарко натопленной печи, на изразцах которой они всю жизнь оставляли памятные рисунки. Алексей с Николкой распевают юнкерские песни, но Елена не разделяет их задора: она ждет мужа домой, тревожится за него. Раздается звонок в дверь. Но это пришел не Тальберг, а Виктор Мышлаевский, старинный друг семьи Турбиных.

Он рассказывает страшное: 40 человек его отряда оставили в оцеплении и обещали сменить через шесть часов, а сменили через сутки. Сутки его люди не могли разжечь даже костер, чтобы согреться, поэтому два человека замерзли намертво. Мышлаевский ругает полковника Щеткина из штаба самыми последними словами. Турбины отогревают Мышлаевского.

В дверь снова позвонили. На этот раз это был муж Елены Тальберг, но он пришел не насовсем, он пришел собрать свои вещи, потому что власть гетмана Скоропадского, посаженного немцами, зашаталась, к Киеву со стороны Белой церкви приближаются войска Петлюры – социалиста и украинского националиста, поэтому немцы покидают город и он, Тальберг, уходит с ними. В час ночи в Германию отправляется поезд генерала фон Буссова. Тальберг говорит, что не может взять с собой Елену «на скитания и неизвестность» . Елена плачет, а Тальберг обещает жене вернуться в Киев с войсками Деникина.

Глава 3

Инженер Василий Лисович, прозванный Василисой за хитрый, почти женский характер – сосед Турбиных снизу. Он занавесил окно белой простыней, чтобы никто с улицы не увидел, куда он прячет деньги. Но именно белая простыня на окне и привлекла внимание прохожего. Он залез на дерево и в щель между окном и простыней подсмотрел, что инженер спрятал деньги в тайник внутри стены. Лисович засыпает. Ему снятся воры. Он просыпается от какого-то шума.

Наверху, у Турбиных, шумно. К ним пришли гости: друзья Алексея по гимназии – поручик Леонид Шервинский и подпоручик Федор Степанов по кличке Карась. У Турбиных застолье, они выпивают водку и вино, которое принесли с собой гости. Все пьянеют, особенно плохо становится Мышлаевскому, его отпаивают лекарствами. Карась агитирует всех, кто хочет защищать Киев от Петлюры, поступать в формируемый мортирный дивизион, где отличный командир – полковник Малышев. Влюбленный в Елену Шервинский очень рад отъезду Тальберга. Все ложатся спать ближе к рассвету. Елена опять плачет, так как понимает, что муж за ней не вернется никогда.

Глава 4

В Киев прибывает все больше и больше состоятельных людей, которые бегут от революции из России, где теперь правят большевики. Среди беженцев оказались не только офицеры, которые прошли Первую мировую, как и Алексей Турбин, но и помещики, купцы, заводчики, множество чиновников. Они ютились со своими женами, детьми и любовницами в крохотных квартирках и скромных гостиничных номерах, но, при этом, швырялись деньгами на бесконечные кутежи.

Немногие офицеры поступают на службу в гетманский конвой, но остальные слоняются без дела. В Киева закрывают четыре юнкерских училища, кадетам не удается закончить курс. среди них оказался и Николка Турбин. В Киеве все спокойно, благодаря немцам, но из деревень приходят вести о том, что крестьяне продолжают грабежи, что грядет период хаоса и беззакония.

Глава 5

В Киеве становится все тревожнее. Весной сначала взорвали склад со снарядами, а потом эсеры убили командующего немецкой армии фельдмаршала Эйхгорна. Выходит на свободу из гетманской тюрьмы Симон Петлюра, который стремится возглавить бунтующих крестьян. А крестьянский бунт опасен тем, что мужики вернулись с фронтов Первой Мировой с оружием.

Алексею снится сон, в котором он встречает у врат Рая ротмистра Жилина с эскадроном гусар, которые погибли в 1916 году на Виленском направлении. Жилин говорил Турбину, что апостол Петр пустил в Рай весь отряд, даже баб запустил, которых гусары прихватили по дороге. И говорил Жилин, что видел в Раю хоромы, которые были расписаны красными звездами. «А это, – говорит апостол Петр, – для большевиков, с Перекопу которые» . Жилин удивился тому, что в Рай пускают безбожников. Но получил ответ, что всевышнему все равно: верующие люди или нет, что для Бога все они одинаковые, «в поле брани убиенные» . Турбин и сам хотел попасть в Рай, пытался пройти через ворота, но проснулся.

Глава 6

В бывшем магазине мадам Анжу «Парижский шик» , что находился в самом центре Киева на Театральной улице теперь проходит “Запись добровольцев в Мортирный Дивизион” . Утром еще пьяный с ночи Карась, который уже состоит в дивизионе приводит туда Алексея Турбина и Мышлаевского.

Полковник Малышев, командир дивизиона, очень рад видеть в своих рядах единомышленников, которые, как и он, ненавидят Керенского. К тому же, Мышлаевский – опытный артиллерист, а Турбин – доктор, поэтому их сразу же записывают в дивизион. Уже через час они должны быть на плацу Александровской гимназии. Алексей успевает за час забежать домой и переодеться. Он очень рад вновь надеть военную форму, к которой Елена пришила новые погоны. По дороге на плац Турбин видит толпу людей, которые несут несколько гробов. Оказалось, что петлюровцы ночью в деревне Попелюхе перебили весь офицерский состав, выкололи им глаза и вырезали на плечах погоны.

Полковник Малышев осматривает добровольцев и распускает свою дивизию до завтрашнего дня.

Глава 7

В эту ночь гетман Скоропадский спешно покинул Киев. Его переодели в немецкую форму и туго забинтовали голову, чтобы никто не смог узнать гетмана. Его уводят из столицы по документам майора Шратта, который, по легенде, ранил себя в голову случайно, когда разряжал револьвер.

Утром полковник Малышев сообщает собравшимся добровольцам о роспуске мортирного дивизиона. Он приказывает «всему дивизиону, за исключение господ офицеров и тех юнкеров, которые сегодня ночью несли караулы, немедленно разойтись по домам!» После этих слов толпа заволновалась. Мышлаевский говорит о том, что они должны защищать гетмана, но полковник сообщает всем, что гетман позорно бежал, бросив их всех на произвол судьбы, что защищать им некого. С тем офицеры и юнкера расходятся.

Часть 2

Глава 8

Утром петлюровский полковник Козырь-Лешко из деревни Попелюхи направляет свои войска к Киеву. Другой петлюровский полковник – Торопец – придумал план окружить Киев и начать наступление со стороны Куреневки: при помощи артиллерии отвлечь защитников города и устроить главную атаку с юга и в центре.

Руководит этими полковниками полковник Щеткин, который тайно бросает свои войска в снежном поле и уезжает в гости к некоей полной блондинке в богатую квартиру, где пьет кофе и ложится спать.

Еще один петлюровский полковник, отличающийся нетерпеливым нравом – Болботун – нарушает план Торобца и врывается со своей конницей в Киев. Он удивлен, что не встретил никакого сопротивления. лишь у Николаевского училища его обстреляли из единственного пулемета тридцать юнкеров и четыре офицера. Сотник Болботуна Галаньба рубит шашкой случайного прохожего, которым оказался Яков Фельдман, поставщик броневых частей гетмана.

Глава 9

На помощь юнкерам приезжает броневик. Болботун уже потерял, благодаря юнкерам, семерых казаков убитыми и девятерых – ранеными, но ему удается значительно приблизиться к центру города. На углу улицы Московской путь Болботуну перекрывает броневик. Упоминается, что всего в броневом дивизионе гетмана находится четыре машины. Вторым броневиком назначен командовать известный в городе литератор Михаил Шполянский. С тех пор, как он поступил на службу, с машинами начало твориться неладное: броневики ломаются, наводчики и водители внезапно куда-то пропадают. Но даже одной машины достаточно, чтобы остановить петлюровцев.

У Шполянского имеется завистник – сын библиотекаря – Русаков, больной сифилисом. когда-то Шполянский помог Русакову напечатать атеистическое стихотворение. Теперь же Русаков раскаивается, он плюет на свое произведение и считает, что сифилис – это наказание за атеизм. Он слезно молит Бога о прощении.

Шполянский и водитель Щур отправляются в разведку и не возвращаются. Исчезает также Плешко, командир броневого дивизиона.

Глава 10

Гусарский полковник Най-Турс – талантливый полководец – заканчивает формирование второго отдела дружины. Снабжения нет. Его юнкера раздеты. Най-Турс выбивает у штабного генерала Макушина валенки на всех юнкеров.

Утром 14 декабря Петлюра атакует Киев.Из штаба пришел приказ: Най должен охранять со своими юнкерами Политехническое шоссе. Там он вступил с бой с петлюровцами. Силы были неравны, поэтому Най посылает трех юнкеров разузнать, когда придет подмога других гетманских частей, еще необходим транспорт для эвакуации раненых. Спустя время юнкера докладывают, что подмоги не будет. Най понимает, что он и его юнкера оказались в ловушке.

Тем временем в казарме на Львовской улице третий отдел пехотной дружины из двадцати восьми юнкеров ожидает приказа. Поскольку все офицеры уехали в штаб, старшим в отряде оказывается ефрейтор Николай Турбин. Зазвонил телефон, и поступил приказ выдвигаться на позиции. Николка ведет свой отряд в указанное место.

Алексей Турбин приходит к двум часам дня к бывшему магазину парижской моды, где видит Малышева, который сжигает бумаги. Малышев советует Турбину сжечь погоны и уходить через черный ход. Турбин последовал его совету только ночью.

Глава 11

Петлюра берет город. Полковник Най-Турс героически погибает, прикрывая отход юнкеров, которым он велит срывать погоны и кокарды. Николка Турбин, оставшийся рядом с Най-Турсом видит его смерть, и потом убегает сам, скрываясь дворами. Через Подол он возвращается домой и застает там плачущую Елену: Алексей еще не вернулся. К ночи Николке удается уснуть, но он просыпается, когда слышит голос незнакомца: «Она была с любовником на том самом диване, на котором я читал ей стихи. А я после векселей на семьдесят пять тысяч подписал не задумываясь, как джентльмен… И, представьте, совпадение: я прибыл сюда одновременно с вашим братом». Услышав про брата, Николка вскакивает с кровати и мчится в гостиную. Алексея ранили в руку. Началось воспаление, но в госпиталь его вести нельзя, потому что там его могут найти петлюровцы. К счастью, ни кости, ни крупные сосуды не задеты.

Часть третья

Глава 12

Незнакомцем оказался Ларион Суржанский, которого все зовут Лариосик. Он племянник Тальберга из Житомира. Он уехал из города погостить к родне, потому что ему изменила жена. Лариосик добр и неуклюж, любит канареек. Ему у Турбиных уютно и радостно. Он привез с собой внушительную пачку денег, поэтому Турбины охотно прощают ему разбитый сервиз.

У Алексея начинается жар. Ему вызывают врача и укол морфия облегчает его страдания. Всем соседям Турбины говорят, что у Алексея тиф, скрывают его ранение. Николка же сдирает с печи все надписи, которые свидетельствуют, что в доме живут офицеры.

Глава 13

Алексей Турбин получил ранение, потому что решил, выбежав из магазина парижской моды, не идти сразу домой, а посмотреть, что творится в центре Киева. На Владимирской улице он наткнулся на петлюровцев, которые сразу признали в нем офицера, потому что Турбин, хоть и сорвал погоны, но забыл снять кокарду. «Да то ж офицер! Трымай офицера!» – кричат они. Петлюровцы ранили Турбина в плечо. Алексей достал револьвер и выпустил шесть пуль в петлюровцев, оставив седьмую себе, чтобы не попасть в плен и избежать пыток. Затем он побежал дворами. В каком-то дворе он оказался в тупике, обессиленный потерей крови. Незнакомая женщина, по имени Юлия, что жила в одном из домов, спрятала Турбина у себя, выбросила его окровавленную одежду, промыла и перевязала его рану, а сутки спустя привела его домой, на Алексеевский спуск.

Глава 14

У Алексея, действительно, обнаруживается тиф, о котором говорили Турбины, чтобы скрыть его ранение. В квартире на Алексеевском спуске по очереди появляются Мышлаевский, Шервинский и Карась. Они остаются у Турбиных, и всю ночь напролет играют в карты. Внезапный звонок в дверь заставляет всех нервничать, но то лишь почтальон, который принес запоздалую телеграмму о приезде Лариосика. Едва все успокаиваются, как в дверь заколотили. Открыв дверь, Мышлаевский буквально поймал на руки Лисовича, соседа Турбиных снизу.

Глава 15

Оказывается, тем вечером в дверь Лисовича также позвонили. Он не хотел открывать, но ему пригрозили, что начнут стрелять. Тогда Лисович впустил в квартиру трех мужчин, вооруженных револьверами. Они произвели обыск его квартиры «по приказу» , предъявив Лисовичу какую-то бумагу с нечеткой печатью, якобы в подтверждение своих слов. Незваные гости быстро находят тайник в стене, в котором Лисович прятал деньги. Они забирают у Василисы все, вплоть до одежды и обуви, а потом требуют, чтобы он написал расписку в том, что все вещи и деньги отдал добровольного Кирпатому и Немоляке. Затем грабители ушли, а Василиса бросился к Турбиным.

Мышлаевский советует Лисовичу никуда не жаловаться и радоваться, что он остался жив. Николка решил проверить, на месте ли подвешенные за окном револьверы, но ящика там не оказалось. Грабители забрали и его и, возможно, именно этим оружием и грозили Василисе и его жене. Турбины намертво забивают щель между домами, через которую влезли грабители.

Глава 16

На следующий день, после молебна в Софиевском соборе, в Киеве начался парад. Образовалась давка. В этой давке какой-то оратор из большевиков вскарабкался на фонтан и говорил речь. Толпа людей не сразу поняла, за что агитирует большевик-революционер, а петлюровцы, напротив – все поняли и хотели арестовать оратора. Но вместо большевика Щур и Шполянский сдают петлюровцам украинского националиста, которого ложно обвиняют в воровстве. Толпа начинает бить «вора» , и большевику удается сбежать. Карась и Шервинский восхищаются смелостью большевиков.

Глава 17

Николка никак не может набраться решимости, чтобы сообщить близким полковника Най-Турса о его гибели. наконец, он принимает решение и идет по нужному адресу. Дверь квартиры ему открывает женщина в пенсне. помимо нее, в квартире находятся еще две дамы: пожилая и молодая, очень похожая внешне на Най-Турса. Николке ничего не пришлось говорить, потому что мать полковника все поняла по его лицу. Николка решает помочь сестре полковника, Ирине, забрать тело брата из морга анатомического театра. Най-Турса хоронят, как полагается. Семья полковника очень благодарна Николке.

Глава 18

22 декабря Алексею Турбину становится совсем худо. Он уже не приходит в себя. Три врача, собрав консилиум, выносят беспощадный вердикт. Елена в слезах начинает молиться о том, чтобы Алексей пришел в себя. Мать их умерла, муж Елену бросил. Как же она сможет выжить вдвоем с Николкой без Алексея? Ее молитва была услышана. Алексей пришел в себя.

Глава 19

В феврале 19919 года власти Петлюры приходит конец. Алексей выздоравливает и уже может передвигаться по квартире, правда, с палочкой. Он снова начинает врачебную практику и принимает пациентов на дому.

К нему на прием приходит больной сифилисом Русаков, который почем зря ругает Шполянского и говорит на религиозные темы. Турбин советует ему не увлекаться религией, чтобы не сойти с ума и лечиться от сифилиса.

Алексей нашел Юлию, женщину, которая спасла его, и дарит ей в знак благодарности браслет, когда-то принадлежавший матери. По дороге домой от Юлии Алексей встретился с Николкой, который ходил к сестре Най-Турса, Ирине.

Вечером в квартиру Турбиных пришел Лисович с письмом из Варшавы, в котором знакомые Турбиных выражали недоумение по поводу развода Тальберга и Елены, а также в связи с его новой женитьбой.

Глава 20

В ночь на 3-е февраля петлюровцы, перед тем, как покинуть Киев окончательно, протащили по земле еврея, которого Козырь-Лешко бил шомполом по голове, пока тот не умер.

Алексею снится, что он бежит от петлюровцев, но погибает.

Лисовичу снится, что какие-то поросята с клыками разорили его чудесный огород, а потом набросились и на него.

На станции Дарница стоит бронепоезд, в котором красноармеец упорно борется со снов.

Русаков не спит, он читает Библию.
Елене снится Шервинский, который цепляет звезду на грудь и Николка, похожий на покойника.

Но самый лучший сон видит пятилетний Петя Щеглов, который живет с мамой во флигеле. Ему снится зеленый луг, а в центре луга – сверкающий шар. Из шара вырываются брызги и Петя смеется во сне.

Заключение

Михаил Булгаков говорил, что «Белая гвардия» - «это упорное изображение русской интеллигенции как лучшего слоя в нашей стране…» . Один из важнейших мотивов в романе – тема семьи. Для Турбиных их дом, словно Ноев ковчег, в котором каждый может укрыться в неспокойные, страшные годы бушующей революции и хаоса безвластия. При этом каждый из героев стремится в это лихое время сохранить себя, свою самость, свою человечность.

Тест по роману

Проверьте запоминание краткого содержания тестом:

Рейтинг пересказа

Средняя оценка: 4.1 . Всего получено оценок: 326.

Полный вариант 10-15 часов (≈190 страниц А4), краткое содержание 10-15 минут.

Главные герои

Алексей Васильевич Турбин, Елена Турбина-Тальберг, Николка

Второстепенные персонажи

Виктор Викторович Мышлаевский, Леонид Юрьевич Шервинский, Федор Николаевич Степанов (Карась), Сергей Иванович Тальберг, отец Александр, Василий Иванович Лисович (Василиса), Ларион Ларионович Суржанский (Лариосик), Полковник Феликс Най-Турс

Часть 1

Главы 1-3

Действие романа начинается в декабре тысяча девятьсот восемнадцатого года. Умерла мать троих Турбиных – Алексея, Елены и Николки. Алексею двадцать восемь лет, и он врач; Елене двадцать четыре года, она – жена капитана Сергея Ивановича Тальберга, а Николка еще довольно юн: ему семнадцать с половиной лет. Мать умерла в ту самую неделю, когда Алексей вернулся в родной город на Украине после долгих и трудных походов. Два брата и сестра были будто бы оглушены кончиной родного человека. Они похоронили мать на кладбище рядом с давно умершим отцом-профессором.

Турбины живут в доме под номером 13 по Алексеевскому спуску; все вещи в нем знакомы им с самого детства. Вот печка, на которой – множество рисунков, сделанных Турбиными и их друзьями; вот лампа из бронзы, а вот – шторы кремового цвета. В шкафу стоят книги: «Капитанская дочка», «Война и мир»… Это все осталось им от матери; ослабевшая и задыхавшаяся, она сказала детям: «Дружно…живите». Но их жизнь оказалась сломленной в самом ее расцвете.

Турбины сидят в столовой; там довольно уютно и жарко. Однако в Городе неспокойно; издалека доносятся звуки выстрелов. Елена переживает о своем муже, который еще не пришел домой. Николка недоумевает: почему стреляют так близко? Елена боится, что их бросили на произвол судьбы. Два брата и сестра думают, сможет ли Петлюра войти в город, и почему до сих пор не пришли союзники.

Через некоторое время в дверь постучали. Пришел поручик Виктор Викторович Мышлаевский; он, сильно замерзший, попросил остаться на ночлег. Он рассказал, что целые сутки провел на морозе без валенок и в легкой одежде, защищая Город. Смена – двести юнкеров, которыми командовал полковник Най-Турс – подоспела только в два часа дня. Два человека замерзли до смерти; двоим нужно ампутировать ноги. Елена, представляя, что ее мужа убили, плачет.

Тут возвращается Тальберг, служащий в гетмановском военном министерстве. Алексей и Николай не любят его, потому что ощущают в его поведении некоторую неискренность, фальшь. Тальберг сообщает, что на конвоируемый им поезд с деньгами напал «неизвестно кто». Когда они с Еленой удаляются на свою половину, Тальберг говорит, что ему необходимо срочно бежать из Города, так как скоро туда может прийти Петлюра. Жена собирает для него чемодан; Тальберг не берет ее с собой «на скитания и неизвестность». Елена спрашивает мужа, почему он не рассказал ее братьям о предательстве немцев, и он пообещал сделать это перед отъездом. Во время прощания с мужем Елена заплакала, но, будучи сильной женщиной, быстро успокоилась. Тальберг выполнил данное ей обещание, поговорив с ее братьями, после чего убежал из Города с немцами.

Ночью в квартире, расположенной этажом ниже, Василий Иванович Лисович, которого все называют Василисой (так как с начала 1918 года он на всех документах подписывается как «Вас. Лис.») прятал пачку денег в тайник под обоями. У него было три тайника. За действиями Василисы с дерева смотрела оборванная волчья фигура. Когда Василиса лег спать, ему приснилось, что воры обнаружили его тайник, а валет червей в упор выстрелил в него. Он с криком проснулся, но в доме было тихо: лишь из квартиры Турбиных доносились звуки гитары.

К Турбиным в гости пришли друзья: Леонид Иванович Шервинский – адъютант в штабе князя Белорукова, принесший розы Елене; подпоручик Степанов по прозвищу «карась». Также в квартире находится Мышлаевский. Карась говорит, что всем необходимо идти драться. Шервинский был влюблен в Елену и поэтому обрадовался исчезновению Тальберга. Он обладает восхитительным голосом и мечтает после войны петь в Большом театре в Москве или в la Scala.

Друзья говорят о положении в Городе. Алексей возмущается и говорит, что гетмана, запретившего сформировать русскую армию, нужно повесить. Он хочет записаться в дивизион Малышева врачом, а если не выйдет – то и простым рядовым. По мнению Алексея, в городе можно было бы набрать в армию пятьдесят тысяч человек, и тогда в Малороссии не было бы никакого Петлюры.

Вскоре все отправились спать. Елена долго не могла заснуть, думает над поступком Тальберга; она пытается оправдать его, но понимает, что в ее душе нет уважения к этому человеку. Алексей тоже размышляет над этим, считая Тальберга мерзавцем, у которого отсутствует понятие чести. Когда он заснул, ему приснился невысокий кошмар в клетчатых брюках, сказавший: «Святая Русь — страна деревянная, нищая и… опасная, а русскому человеку честь — только лишнее бремя». Алексей решил застрелить его, но тот исчез. Потом Турбин увидел во сне Город.

Главы 4-5

Зимой 1918 года жизнь в Городе изменилась: в него ежедневно прибывали все новые и новые люди – журналисты, актрисы, банкиры, поэты… Все они бежали в Город из Петербурга и Москвы. Ночью на окраинах города были слышны выстрелы.

Все люди, живущие в Городе, ненавидели большевиков. Появление гетмана держалось на немцах. Но жители Города не знали о расправах, учиняемых немцами над крестьянами, а когда узнали, такие, как Василиса, сказали: «Вот будут они помнить революцию! Выучат их немцы».

В сентябре гетмановское правительство выпустило из тюрьмы Семена Васильевича Петлюру, прошлое которого было сокрыто мраком. Это был миф, созданный на Украине в 1918 году. Также была ненависть. В Городе было четыреста тысяч немцев и во много раз больше мужиков, сердца которых были наполнены злостью, порождаемой отобранным хлебом и реквизированными лошадьми. Причиной был не Петлюра: если бы не было его, был бы кто-то иной. Немцы оставляют Украину; это означало, что кто-то поплатится жизнью, и вряд ли это будут те, кто убежал из Города.

Алексею Турбину приснился рай, в котором он увидел полковника Най-Турса в виде рыцаря и вахмистра Жилина, которого убили два года назад. Жилин сказал, что всем большевикам, которых убьют в двадцатом году под Перекопом, хватит места в раю. Турбин попросился врачом в его бригаду; вахмистр согласился, и Алексей проснулся.

В ноябре отовсюду было слышно слово «Петлюра», произносимое немцами как «Пэттура». Он наступал на Город.

Главы 6-7

На окне здания, которое раньше было магазином «Парижский шик», висел плакат с призывом записываться добровольцами в мортирный дивизион. В полдень Турбин пришел сюда вместе с Мышлаевским; Алексея зачислили в дивизион полковника Малышева лекарем, а Виктора – командиром четвертого взвода. Дивизион должен был защищать Город и гетмана от Петлюры. Турбину сказали явиться на плац Александровской гимназии по прошествии часа. По дороге туда он купил газету «Вести», где было написано, что войска Петлюры скоро потерпят поражение из-за царящего в них развала. На Владимирской улице Алексею повстречалась похоронная процессия: хоронили офицеров, тела которых были изуродованы мужиками и петлюровцами. В толпе кто-то сказал: «Так им и треба». В порыве злости Турбин схватил говорящего за рукав с намерением застрелить, но понял, что это был не тот человек. Алексей сунул скомканные «Вести» под нос мальчишке-газетчику: «Вот тебе вести. Вот тебе. Сволочь!». После этого ему стало стыдно, и он побежал на плац гимназии.

В этой гимназии Алексей проучился восемь лет, и столько же времени он не видел этого здания. Мужчина ощутил непонятный страх. Во время обучения в жизни происходило много грустного и веселого, отчаянного и нелепого… Где же это все теперь?

Началось поспешное учение. Турбин стал давать инструкции фельдшерам-студентам, а Мышлаевский учил юнкеров правильно пользоваться винтовкой. Полковник приказал всем на ночь разойтись по домам. Малышев поприветствовал дивизион; Алексей вновь вспомнил о годах учебы в гимназии. Он заметил Максима – старого сторожа гимназии. Турбин хотел его догнать, но сдержался.

Ночью из дворца в немецкий госпиталь под именем майора фон Шратто повезли человека, с головы до ног обмотанного бинтами: говорилось, что он нечаянно нанес себе ранение в шею. В пятом часу утра в штаб полковника Малышева пришло сообщение из дворца, а в семь полковник объявил дивизиону, что ночью государственное положение Украины кардинально изменилось, в связи с чем дивизион будет распущен. Часть офицеров решила, что Малышев – изменник, и тогда ему пришлось сказать: гетман бежал из Города вместе с генералом Белоруковым, командующим армией. Мышлаевский хотел сжечь гимназию, но Малышев сказал, что это бессмысленно – вскоре Петлюра получит нечто более ценное: множество жизней, которые не удастся спасти.

Часть 2

Главы 8-9

Войска Петлюры окружили Город в середине декабря тысяча девятьсот восемнадцатого года. Однако в Городе этого еще не знали. Полковник Щеткин отсутствовал в штабе: штаба не было, равно как и адъютантов. Вокруг Города все было окутано шумом выстрелов, но люди внутри него продолжали жить, как раньше. Вскоре появился никому не известный полковник Болботун; его полк вошел в Город без всяких трудностей. Он натолкнулся на сопротивление только у Николаевского конного училища; там был пулемет, четыре офицера и тридцать юнкеров. Из-за измены в броневом дивизионе помощь оказал лишь один броневик; если бы пришли все четыре, Болботуна можно было бы одолеть. Михаил Семенович Шполянский, оказавшийся изменником, решил, что нет смысла защищать гетмана.

Главы 10-11

Юнкеры под командованием полковника Най-Турса охраняли Политехническое шоссе. Увидев противника, они начали сражение с ним; полковник послал трех юнкеров на разведку, и те доложили, что гетманских частей нигде нет. Най-Турс понял, что их оставили на верную смерть; он отдал юнкерам никогда не слыханную ими команду – срывать с себя погоны и бежать. Тем временем Николай Турбин, командующий первой пехотной дружиной в составе двадцати восьми человек, получил приказ вывести дружину на улицу, в подкрепление к третьему отряду.

Алексей пришел к своему дивизиону, еще не зная, что тот распущен. Он нашел полковника Малышева, когда тот сжигал документы в печи. Услышав звук пулеметной стрельбы, Малышев посоветовал Турбину снимать погоны и убегать, после чего скрылся. Алексей кинул свои погоны в огонь и выбежал во двор.

Николай Турбин с дружиной ждали третий отряд; через некоторое время тот появился – юнкеры убегали, разрывая свои документы и погоны. Полковник Най-Турс сорвал погоны с Николки и приказал его дружине спасаться бегством, но гордость не позволяла бежать младшему Турбину. Полковник остался прикрывать отход юнкеров; его убили на глазах у Николки. Оставшись один, юноша побежал по пути, указанному ему Най-Турсом. Он вернулся домой уже затемно. Елена сказала ему, что Алексей не пришел; женщине кажется, что брата убили. Николка собрался дожидаться Алексея, но заснул. Он увидел кошмар: сначала его звала Елена, потом появилась клетка с канарейкой, назвавшейся родственником из Житомира. Когда юноша проснулся, он увидел раненого брата, находящегося без сознания. Через несколько минут он уже бежал за врачом.

Часть 3

Главы 12-16

Когда Алексей приходит в себя, Елена сообщает ему о том, что происходило в доме в последнее время. Незадолго до того, как какая-то женщина привезла раненого Алексея, к ней пришел племянник Тальберга, Лариосик. Ему изменила жена, он одиннадцать дней добирался до них из Житомира, а на его поезд напали бандиты. Лариосик попросился пожить у Турбиных. Елена говорит, что никогда не видела таких балбесов: он разбил их синий сервиз.

Алексей вскоре начинает бредить; у него поднимается температура. Николка находит его оружие, которое теперь нужно спрятать. Он подвесил коробку с браунингом и погонами брата и кольтом Най-Турса в щель между двумя сходящимися домами. Соседям решили говорить, что у Алексея тиф.

В бреду Алексей заново переживает произошедшие события. Он пришел на плац, потом пошел к магазину мадам Анжу, где увидел полковника Малышева. После этого он вышел на Владимирскую улицу; с Крещатика в его сторону шли петлюровцы. Они погнались за Алексеем, увидев его. Он был ранен и почти пойман, когда из калитки к нему подошла женщина, согласившаяся спрятать его у себя. Женщину звали Юлия Александровна Рейсс.

Около девяти утра извозчик привез к дому номер тринадцать по Алексеевскому спуску двух пассажиров: бледного мужчину в черной одежде и женщину.

На следующий день, вечером, к Турбиным пришли Мышлаевский, Карась и Шервинский. Они установили, что у Алексея и правда сыпной тиф.

Офицеры рассуждали о предательстве, о петлюровцах, о полковнике Най-Турсе. Тут они услышали доносящийся снизу шум: смех Василисы, голос его супруги Ванды. Вскоре раздался звонок: с некоторым опозданием пришла телеграмма от матери Лариосика. Затем пришел испуганный Василиса. Его ограбили, забрав все из тайников. По рассказу Василисы, один пистолет был черный, а второй – маленький и с цепочкой. Услышав это, Николка побежал к окну в своей комнате: коробки с оружием в тайнике не было.

Войска Петлюры казались бесконечными; кони были сытыми и крупными, а всадники – храбрыми. Петлюровцы собирались на парад, на площадь старой Софии. Николка Турбин тоже пришел на площадь. Внезапно в Рыльском переулке раздался взрыв. Началась паника; люди наперебой побежали с площади.

Главы 17-18

Николай Турбин три дня думал об одном деле. Узнав адрес Най-Турса, он пришел туда и встретился с женой и сестрой полковника. По поведению юноши женщины поняли, что Най-Турс погиб. Николка рассказал им, что полковник выгнал юнкеров и прикрывал их отход из пулемета; выстрелы петлюровцев попали ему в голову и грудь. Говоря это, молодой человек плакал. Вместе с сестрой Най-Турса он отправился искать тело командира; они нашли его среди множества трупов в кладовой казармы. Ночью, в часовне, все было сделано так, как и хотел юноша. Мать Най-Турса сказала ему: «Сын мой. Ну, спасибо тебе». От этих слов на его глаза опять навернулись слезы.

Днем двадцать второго декабря начал умирать Алексей. Врач сказал, что надежды на спасение уже нет. Елена молилась в своей комнате, говоря матери-Богородице, что та отняла у нее в один год и мать, и мужа, и брата. Женщина просила послать ей чудо; в какой-то момент ей показалось, что лик на иконе ожил. Она потеряла сознание; в это самое мгновение случился кризис болезни Алексея. Он выжил.

Главы 19-20

Шел тысяча девятьсот девятнадцатый год. Петлюра находился в Городе уже сорок семь дней. Алексей Турбин сильно изменился: глаза, наверное, на всю оставшуюся жизнь стали мрачными, а около рта появились две складки. Он встретился с Рейсс и подарил ей браслет покойной матери в знак благодарности за свое спасение. Он сказал женщине, что она мила ему, и попросил разрешения прийти к ней еще раз. Она сказала: «Придите…».

Елене пришло письмо от знакомой из Варшавы. Она пишет, что Тальберг женится на Лидочке Герц, и они собираются уехать в Париж. Елена дала брату прочесть письмо. «С каким бы удовольствием… я б ему по морде съездил…» — сказал Алексей, после чего изорвал фотографию Тальберга в мелкие клочья. Елена уткнулась в грудь брату, разразившись рыданиями.

В 1919 петлюровцы покидали Город. Вместо них приходили большевики.

В доме номер 13 по Алексеевскому спуску все спали: Турбин, Мышлаевский, Карась, Лариосик, Елена и Николка.

Над Днепром в черную высоту поднимался крест Владимира. Издалека казалось, что поперечная перекладина исчезла, и крест превратился в меч. Все пройдет: все муки и страдания, мор и голод. Когда и этот меч, и тени наши исчезнут с земли, звезды все равно останутся. Все люди знают об этом, но почему-то никто не хочет обратить на них свой взор. Почему?

Пошел мелкий снег и вдруг повалил хлопьями. Ветер завыл; сделалась метель. В одно мгновение темное небо смешалось с снежным морем. Все исчезло.
- Ну, барин, - закричал ямщик, - беда: буран!
«Капитанская дочка»

И судимы были мертвые по написанному в книгах сообразно с делами своими...

Велик был год и страшен год по рождестве Христовом 1918, от начала же революции второй. Был он обилен летом солнцем, а зимою снегом, и особенно высоко в небе стояли две звезды: звезда пастушеская - вечерняя Венера и красный, дрожащий Марс.

Но дни и в мирные и в кровавые годы летят как стрела, и молодые Турбины не заметили, как в крепком морозе наступил белый, мохнатый декабрь. О, елочный дед наш, сверкающий снегом и счастьем! Мама, светлая королева, где же ты?

Через год после того, как дочь Елена повенчалась с капитаном Сергеем Ивановичем Тальбергом, и в ту неделю, когда старший сын, Алексей Васильевич Турбин, после тяжких походов, службы и бед вернулся на Украину в Город, в родное гнездо, белый гроб с телом матери снесли по крутому Алексеевскому спуску на Подол, в маленькую церковь Николая Доброго, что на Взвозе.

Когда отпевали мать, был май, вишневые деревья и акации наглухо залепили стрельчатые окна. Отец Александр, от печали и смущения спотыкающийся, блестел и искрился у золотеньких огней, и дьякон, лиловый лицом и шеей, весь ковано-золотой до самых носков сапог, скрипящих на ранту, мрачно рокотал слова церковного прощания маме, покидающей своих детей.

Алексей, Елена, Тальберг и Анюта, выросшая в доме Турбиной, и Николка, оглушенный смертью, с вихром, нависшим на правую бровь, стояли у ног старого коричневого святителя Николы. Николкины голубые глаза, посаженные по бокам длинного птичьего носа, смотрели растерянно, убито. Изредка он возводил их на иконостас, на тонущий в полумраке свод алтаря, где возносился печальный и загадочный старик бог, моргал. За что такая обида? Несправедливость? Зачем понадобилось отнять мать, когда все съехались, когда наступило облегчение?

Улетающий в черное, потрескавшееся небо бог ответа не давал, а сам Николка еще не знал, что все, что ни происходит, всегда так, как нужно, и только к лучшему.

Отпели, вышли на гулкие плиты паперти и проводили мать через весь громадный город на кладбище, где под черным мраморным крестом давно уже лежал отец. И маму закопали. Эх... эх...

Много лет до смерти, в доме № 13 по Алексеевскому спуску, изразцовая печка в столовой грела и растила Еленку маленькую, Алексея старшего и совсем крошечного Николку. Как часто читался у пышущей жаром изразцовой площади «Саардамский Плотник», часы играли гавот, и всегда в конце декабря пахло хвоей, и разноцветный парафин горел на зеленых ветвях. В ответ бронзовым, с гавотом, что стоят в спальне матери, а ныне Еленки, били в столовой черные стенные башенным боем. Покупал их отец давно, когда женщины носили смешные, пузырчатые у плеч рукава. Такие рукава исчезли, время мелькнуло, как искра, умер отец-профессор, все выросли, а часы остались прежними и били башенным боем. К ним все так привыкли, что, если бы они пропали как-нибудь чудом со стены, грустно было бы, словно умер родной голос и ничем пустого места не заткнешь. Но часы, по счастью, совершенно бессмертны, бессмертен и Саардамский Плотник, и голландский изразец, как мудрая скала, в самое тяжкое время живительный и жаркий.

Вот этот изразец, и мебель старого красного бархата, и кровати с блестящими шишечками, потертые ковры, пестрые и малиновые, с соколом на руке Алексея Михайловича, с Людовиком XIV, нежащимся на берегу шелкового озера в райском саду, ковры турецкие с чудными завитушками на восточном поле, что мерещились маленькому Николке в бреду скарлатины, бронзовая лампа под абажуром, лучшие на свете шкапы с книгами, пахнущими таинственным старинным шоколадом, с Наташей Ростовой, Капитанской Дочкой, золоченые чашки, серебро, портреты, портьеры, - все семь пыльных и полных комнат, вырастивших молодых Турбиных, все это мать в самое трудное время оставила детям и, уже задыхаясь и слабея, цепляясь за руку Елены плачущей, молвила:

Дружно... живите.

Но как жить? Как же жить?

Алексею Васильевичу Турбину, старшему - молодому врачу - двадцать восемь лет. Елене - двадцать четыре. Мужу ее, капитану Тальбергу - тридцать один, а Николке - семнадцать с половиной. Жизнь-то им как раз перебило на самом рассвете. Давно уже начало мести с севера, и метет, и метет, и не перестает, и чем дальше, тем хуже. Вернулся старший Турбин в родной город после первого удара, потрясшего горы над Днепром. Ну, думается, вот перестанет, начнется та жизнь, о которой пишется в шоколадных книгах, но она не только не начинается, а кругом становится все страшнее и страшнее. На севере воет и воет вьюга, а здесь под ногами глухо погромыхивает, ворчит встревоженная утроба земли. Восемнадцатый год летит к концу и день ото дня глядит все грознее и щетинистей.

Упадут стены, улетит встревоженный сокол с белой рукавицы, потухнет огонь в бронзовой лампе, а Капитанскую Дочку сожгут в печи. Мать сказала детям:

А им придется мучиться и умирать...

Итак, был белый, мохнатый декабрь. Он стремительно подходил к половине. Уже отсвет рождества чувствовался на снежных улицах. Восемнадцатому году скоро конец.

Над двухэтажным домом № 13, постройки изумительной (на улицу квартира Турбиных была на втором этаже, а маленький, покатый, уютный дворик - в первом), в саду, что лепился под крутейшей горой, все ветки на деревьях стали лапчаты и обвисли. Гору замело, засыпало сарайчики во дворе - и стала гигантская сахарная голова. Дом накрыло шапкой белого генерала, и в нижнем этаже (на улицу - первый, во двор под верандой Турбиных - подвальный) засветился слабенькими желтенькими огнями инженер и трус, буржуй и несимпатичный, Василий Иванович Лисович, а в верхнем - сильно и весело загорелись турбинские окна.

В сумерки Алексей и Николка пошли за дровами в сарай.

Эх, эх, а дров до черта мало. Опять сегодня вытащили, смотри.

Из Николкиного электрического фонарика ударил голубой конус, а в нем видно, что обшивка со стены явно содрана и снаружи наскоро прибита.

Вот бы подстрелить чертей! Ей-богу. Знаешь что: сядем на эту ночь в караул? Я знаю - это сапожники из одиннадцатого номера. И ведь какие негодяи! Дров у них больше, чем у нас.

А ну их... Идем. Бери.

Ржавый замок запел, осыпался на братьев пласт, поволокли дрова. К девяти часам вечера к изразцам Саардама нельзя было притронуться.

Замечательная печь на своей ослепительной поверхности несла следующие исторические записи и рисунки, сделанные в разное время восемнадцатого года рукою Николки тушью и полные самого глубокого смысла и значения:

Если тебе скажут, что союзники спешат к нам на выручку, - не верь. Союзники - сволочи. Он сочувствует большевикам.

Рисунок: рожа Момуса.

«Улан Леонид Юрьевич». Слухи грозные, ужасные, аступают банды красные!

Рисунок красками: голова с отвисшими усами, в папахе с синим хвостом.

«Бей Петлюру!»

Руками Елены и нежных и старинных турбинских друзей детства - Мышлаевского, Карася, Шервинского - красками, тушью, чернилами, вишневым соком записано:

Елена Васильевна любит нас сильно. Кому - на, а кому - не. Леночка, я взял билет на Аиду. Бельэтаж № 8, правая сторона. 1918 года, мая 12 дня я влюбился. Вы толстый и некрасивый. После таких слов я застрелюсь...

Старший Турбин, светловолосый молодой человек, заметно постаревший и помрачневший после 25 октября 1917 года, в синих рейтузах и мягких новых туфлях сидел в кресле. У его ног на скамейке разместился Николка с любимой подругой - гитарой, издававшей только один звук: «трень». Только «трень», потому что дальше была неизвестность. В Городе было «тревожно, туманно и плохо»... Плечи Николки украшали унтер-офицерские погоны с белыми нашивками, а на рукаве красовался остроуглый трехцветный шеврон. Младший Турбин входил в третий отдел первой пехотной дружины, которая вот уже четвертый день продолжала формироваться в связи с предстоящими событиями.

Но, несмотря на все эти события, в столовой, в сущности говоря, прекрасно. Жарко, уютно, кремовые шторы задернуты. И жар согревает братьев, рождает истому.

Старший бросает книгу, тянется.

А ну-ка, сыграй «Съемки»...

Трень-та-там... Трень-та-там...

Старший начинает подпевать. Глаза мрачны, но в них зажигается огонек, в жилах - жар. Но тихонько, господа, тихонько, тихонечко...

Елена раздвинула портьеры, и в черном просвете показалась ее рыжеватая голова. Братьям послала взгляд мягкий, а на часы очень и очень тревожный. Оно и понятно. Где же, в самом деле, Тальберг? Волнуется сестра.

Хотела, чтобы это скрыть, подпеть братьям, но вдруг остановилась и подняла палец.

Погодите. Слышите?

Оборвала рота шаг на всех семи струнах: сто-ой! Все трое прислушались и убедились - пушки. Тяжело, далеко и глухо. Вот еще раз: бу-у... Николка положил гитару и быстро встал, за ним, кряхтя, поднялся Алексей.

В гостиной-приемной совершенно темно. Николка наткнулся на стул. В окнах настоящая опера «Ночь под рождество» - снег и огонечки. Дрожат и мерцают. Николка прильнул к окошку. Из глаз исчез зной и училище, в глазах - напряженнейший слух. Где? Пожал унтер-офицерскими плечами.

Черт его знает. Впечатление такое, что будто под Святошиным стреляют. Странно, не может быть так близко.

Алексей во тьме, а Елена ближе к окошку, и видно, что глаза ее черно-испуганны. Что же значит, что Тальберга до сих пор нет? Старший чувствует ее волнение и поэтому не говорит ни слова, хоть сказать ему и очень хочется. В Святошине. Сомнений в этом никаких быть не может. Стреляют в двенадцати верстах от города, не дальше. Что за штука?

Николка взялся за шпингалет, другой рукой прижал стекло, будто хочет выдавить его и вылезть, и нос расплющил.

Хочется мне туда поехать. Узнать, в чем дело...

Ну да, тебя там не хватало...

Елена говорит в тревоге. Вот несчастье. Муж должен был вернуться самое позднее, слышите ли, - самое позднее, сегодня в три часа дня, а сейчас уже десять.

В молчании вернулись в столовую. Гитара мрачно молчит. Николка из кухни тащит самовар, и тот поет зловеще и плюется. На столе чашки с нежными цветами снаружи и золотые внутри, особенные, в виде фигурных колонок. При матери, Анне Владимировне, это был праздничный сервиз в семействе, а теперь у детей пошел на каждый день. Скатерть, несмотря на пушки и на все это томление, тревогу и чепуху, бела и крахмальна. Это от Елены, которая не может иначе, это от Анюты, выросшей в доме Турбиных. Полы лоснятся, и в декабре, теперь, на столе, в матовой, колонной, вазе голубые гортензии и две мрачных и знойных розы, утверждающие красоту и прочность жизни, несмотря на то, что на подступах к Городу - коварный враг, который, пожалуй, может разбить снежный, прекрасный Город и осколки покоя растоптать каблуками. Цветы. Цветы - приношение верного Елениного поклонника, гвардии поручика Леонида Юрьевича Шервинского, друга продавщицы в конфетной знаменитой «Маркизе», друга продавщицы в уютном цветочном магазине «Ниццкая флора». Под тенью гортензий тарелочка с синими узорами, несколько ломтиков колбасы, масло в прозрачной масленке, в сухарнице пила-фраже и белый продолговатый хлеб. Прекрасно можно было бы закусить и выпить чайку, если б не все эти мрачные обстоятельства... Эх... эх...

На чайнике верхом едет гарусный пестрый петух, и в блестящем боку самовара отражаются три изуродованных турбинских лица, и щеки Николкины в нем, как у Момуса...

В глазах Елены тоска, и пряди, подернутые рыжеватым огнем, уныло обвисли.

Застрял где-то Тальберг со своим денежным гетманским поездом и погубил вечер. Черт его знает, уж не случилось ли, чего доброго, что-нибудь с ним?.. Братья вяло жуют бутерброды. Перед Еленою остывающая чашка и «Господин из Сан-Франциско»...

Николка наконец не выдерживает:

Желал бы я знать, почему так близко стреляют? Ведь не может же быть...

Сам себя прервал и исказился при движении в самоваре. Пауза. Стрелка переползает десятую минуту и - тонк-танк - идет к четверти одиннадцатого.

Потому стреляют, что немцы - мерзавцы, - неожиданно бурчит старший.

Елена поднимает голову на часы и спрашивает:

Неужели, неужели они оставят нас на произвол судьбы? - Голос ее тосклив.

Братья, словно по команде, поворачивают головы и начинают лгать.

Ничего не известно, - говорит Николка и обкусывает ломтик.

Это я так сказал, гм... предположительно. Слухи.

Нет, не слухи, - упрямо отвечает Елена, - это не слух, а верно; сегодня видела Щеглову, и она сказала, что из-под Бородянки вернули два немецких полка.

Подумай сама, - начинает старший, - мыслимое ли дело, чтобы немцы подпустили этого прохвоста близко к городу? Подумай, а? Я лично решительно не представляю, как они с ним уживутся хотя бы одну минуту. Полнейший абсурд. Немцы и Петлюра. Сами же они его называют не иначе, как бандит. Смешно.

Ах, что ты говоришь. Знаю я теперь немцев. Сама уже видела нескольких с красными бантами. И унтер-офицер пьяный с бабой какой-то. И баба пьяная.

Ну мало ли что? Отдельные случаи разложения могут быть даже и в германской армии...

Стрелка остановилась на четверти, часы солидно хрипнули и пробили - раз, и тотчас же часам ответил заливистый, тонкий звон под потолком в передней.

Слава богу, вот и Сергей, - радостно сказал старший.

Это Тальберг, - подтвердил Николка и побежал отворять.

Елена порозовела, встала.

Но это оказался вовсе не Тальберг. Три двери прогремели, и глухо на лестнице прозвучал Николкин удивленный голос. Голос в ответ. За голосами по лестнице стали переваливаться кованые сапоги и приклад. Дверь в переднюю впустила холод, и перед Алексеем и Еленой очутилась высокая, широкоплечая фигура в шинели до пят и в защитных погонах с тремя поручичьими звездами химическим карандашом. Башлык заиндевел, а тяжелая винтовка с коричневым штыком заняла всю переднюю.

Здравствуйте, - пропела фигура хриплым тенором и закоченевшими пальцами ухватилась за башлык.

Николка помог фигуре распутать концы, капюшон слез, за капюшоном блин офицерской фуражки с потемневшей кокардой, и оказалась над громадными плечами голова поручика Виктора Викторовича Мышлаевского. Голова эта была очень красива, странной и печальной и привлекательной красотой давней, настоящей породы и вырождения. Красота в разных по цвету, смелых глазах, в длинных ресницах. Нос с горбинкой, губы гордые, лоб бел и чист, без особых примет. Но вот один уголок рта приспущен печально, и подбородок косовато срезан так, словно у скульптора, лепившего дворянское лицо, родилась дикая фантазия откусить пласт глины и оставить мужественному лицу маленький и неправильный женский подбородок.

Откуда ты?

Осторожнее, - слабо ответил Мышлаевский, - не разбей. Там бутылка водки.

Николка бережно повесил тяжелую шинель, из кармана которой выглядывало горлышко в обрывке газеты. Затем повесил тяжелый маузер в деревянной кобуре, покачнув стойку с оленьими рогами. Тогда лишь Мышлаевский повернулся к Елене, руку поцеловал и сказал:

Из-под Красного Трактира. Позволь, Лена, ночевать. Не дойду домой.

Ах, боже мой, конечно.

Мышлаевский вдруг застонал, пытался подуть на пальцы, но губы его не слушались. Белые брови и поседевшая инеем бархатка подстриженных усов начали таять, лицо намокло. Турбин-старший расстегнул френч, прошелся по шву, вытягивая грязную рубашку.

Ну, конечно... Полно. Кишат.

С приходом Мышлаевского все в доме оживились. Елена попросила Николку зажечь колонку, сама забегала и зазвенела ключами. Турбин и Николка стащили с Мышлаевского узкие сапоги с пряжками на икрах, развернули портки. Френч, для устранения вшей, был вывешен на веранду. Мышлаевский, в одной грязной сорочке, выглядел больным и жалким.

Что же это за подлецы! - закричал Турбин. - Неужели же они не могли дать вам валенки и полушубки?

Ва...аленки, - плача, передразнил Мышлаевский, - вален...

Руки и ноги в тепле взрезала нестерпимая боль. Услыхав, что Еленины шаги стихли в кухне, Мышлаевский яростно и слезливо крикнул:

Сипя и корчась, повалился и, тыча пальцем в носки, простонал:

Снимите, снимите, снимите...

Пахло противным денатуратом, в тазу таяла снежная гора, от винного стаканчика водки поручик Мышлаевский опьянел мгновенно до мути в глазах.

Неужели же отрезать придется? Господи... - Он горько закачался в кресле.

Ну, что ты, погоди. Ничего... Так. Приморозил большой. Так... отойдет. И этот отойдет.

Николка присел на корточки и стал натягивать чистые черные носки, а деревянные, негнущиеся руки Мышлаевского полезли в рукава купального мохнатого халата. На щеках расцвели алые пятна, и, скорчившись, в чистом белье, в халате, смягчился и ожил помороженный поручик Мышлаевский. Грозные матерные слова запрыгали в комнате, как град по подоконнику. Скосив глаза к носу, ругал похабными словами штаб в вагонах первого класса, какого-то пол- ковника Щеткина, мороз, Петлюру, и немцев, и метель и кончил тем, что самого гетмана всея Украины обложил гнуснейшими площадными словами...

Алексей и Николка смотрели на согревающегося поручика. Мышлаевский возмущенно рассказывал о последних событиях. В то время как гетман отсиживался во дворце, взвод, в который он входил, почти сутки провел на морозе, в снегу, расположившись цепью: «на сто саженей - офицер от офицера». Турбин прервал поручика, спросив, кто находится под Трактиром. Мышлаевский махнул рукой и ответил, что он все равно ничего не поймет. Всего под Трактиром было сорок человек. Приехал полковник Щепкин и объявил, что вся надежда Города на офицеров. По- просил оправдать доверие родины и в случае появления неприятеля приказал переходить в наступление, пообещав при этом через шесть часов прислать смену. После этого полковник уехал на машине со своим адъютантом, а офицеры остались на морозе. Едва выдержали до утра - обещанная смена не появилась. Костры разжечь не могли - поблизости находилась деревушка. Ночью чудилось - ползком приближается неприятель. Мышлаевский зарылся в снег, стараясь не заснуть. Под утро не выдержал и задремал. Спасли пулеметы. Когда послышались звуки орудий, поручик поднялся. Офицеры подумали, что пожаловал Петлюра, стянули цепь и начали перекликаться. В случае приближения неприятеля решили сбиться в кучу, отстреливаться и отходить на Город. Но вскоре наступила тишина. Офицеры по три человека стали бегать в Трактир греться. Смена - две тысячи хорошо одетых юнкеров с пулеметной командой - пришла только сегодня в два часа дня. Привел их полковник Най-Турс.

При упоминании имени полковника Николка вскричал: «Наш, наш!». А Мышлаевский продолжал рассказ. Глянули юнкера на офицеров и ужаснулись - думали здесь стоит две роты с пулеметами. Позднее выяснилось, что под утро на Серебрянку наступала банда в тысячу человек, но батарея с Поста-Волынского обстреляла их, и они, не доведя наступление до конца, удалились в неизвестном направлении. Сменившись, офицеры не досчитались четырех человек: двое замерзли, а двое отморозили ноги. Мышлаевского с поручиком Красиным послали в Попелюху, что под Тракти- ром, за санями, чтобы перевезти обмороженных. В деревне не было ни единой души. Навстречу им вышел лишь какой-то дед с клюкой. Посмотрел он на поручиков и обрадовался. Но сани давать отказался, сказал, что офицеры все сани угнали их на фронт, а «хлопцы» все убежали к Петлюре. Оказывается, он принял поручиков за петлюровцев. Мышлаевский схватил деда, тряхнул его со словами: «Сейчас ты узнаешь, как до Петлюры бегают!» и пригрозил расстрелять. Дед сразу же прозрел и быстро нашел поручикам лошадей и повозку.

На Пост Мышлаевский с Красиным попали, когда уже начало смеркаться. Там творилось что-то невообразимое: на путях стояли четыре неразвернутые батареи, снарядов не было, никто ничего не знал, а главное, не хотели брать мертвых, говорили, чтобы их везли в Город. Поручики рассвирепели, Красин чуть не застрелил какого-то штабного. К вечеру удалось найти вагон Щепкина. Но «холуй денщицкого типа» отказался пропустить их, сказал, что начальство спит и никого не принимает. Мышлаевский и Красин подняли грохот, что из всех купе вылезли люди. Среди них был и Щепкин. Он сразу же «заегозил», велел принести щей и коньяку, пообещал разместить их на отдых. На этом месте рассказ Мышлаевского прервался, он сонно пробормотал, что отряду дали теплушку и печку; его (Мышлаевского) Щеткин пообещал откомандировать в Город, в штаб генерала Картузова. После этого поручик выронил папиросу изо рта, откинулся и сразу заснул.

Вот так здорово, - сказал растерянный Николка.

Где Елена? - озабоченно спросил старший. - Нужно будет ему простыню дать, ты веди его мыться.

Елена же в это время плакала в комнате за кухней, где за ситцевой занавеской, в колонке, у цинковой ванны, металось пламя сухой наколотой березы. Хриплые кухонные часишки настучали один- надцать. И представился убитый Тальберг. Конечно, на поезд с деньгами напали, конвой перебили, и на снегу кровь и мозг. Елена сидела в полумгле, смятый венец волос пронизало пламя, по щекам текли слезы. Убит. Убит...

И вот тоненький звоночек затрепетал, наполнил всю квартиру. Елена бурей через кухню, через темную книжную, в столовую. Огни ярче. Черные часы забили, затикали, пошли ходуном.

Но Николка со старшим угасли очень быстро после первого взрыва радости. Да и радость-то была больше за Елену. Скверно действовали на братьев клиновидные, гетманского военного министерства погоны на плечах Тальберга. Впрочем, и до погон еще, чуть ли не с самого дня свадьбы Елены, образовалась какая-то трещина в вазе турбинской жизни, и добрая вода уходила через нее незаметно. Сух сосуд. Пожалуй, главная причина этому в двухслойных глазах капитана генерального штаба Тальберга, Сергея Ивановича...

Эх-эх... Как бы там ни было, сейчас первый слой можно было читать ясно. В верхнем слое простая человеческая радость от тепла, света и безопасности. А вот поглубже - ясная тревога, и привез ее Тальберг с собою только что. Самое же глубокое было, конечно, скрыто, как всегда. Во всяком случае, на фигуре Сергея Ивановича ничего не отразилось. Пояс широк и тверд. Оба значка - академии и университета - белыми головками сияют ровно. Поджарая фигура поворачивается под черными часами, как автомат. Тальберг очень озяб, но улыбается всем благосклонно. И в благосклонности тоже сказалась тревога. Николка, шмыгнув длинным носом, первый заметил это. Тальберг, вытягивая слова, медленно и весело рассказал, как на поезд, который вез деньги в провинцию и который он конвоировал, у Бородянки, в сорока верстах от Города, напали - неизвестно кто! Елена в ужасе жмурилась, жалась к значкам, братья опять вскрикивали «ну-ну», а Мышлаевский мертво храпел, показывая три золотых коронки.

Кто ж такие? Петлюра?

Елена торопливо ушла вслед за ним на половину Тальбергов в спальню, где на стене над кроватью сидел сокол на белой рукавице, где мягко горела зеленая лампа на письменном столе Елены и стояли на тумбе красного дерева бронзовые пастушки на фронтоне часов, играющих каждые три часа гавот.

Неимоверных усилий стоило Николке разбудить Мышлаевского. Тот по дороге шатался, два раза с грохотом зацепился за двери и в ванне заснул. Николка дежурил возле него, чтобы он не утонул. Турбин же старший, сам не зная зачем, прошел в темную гостиную, прижался к окну и слушал: опять далеко, глухо, как в вату, и безобидно бухали пушки, редко и далеко.

Елена рыжеватая сразу постарела и подурнела. Глаза красные. Свесив руки, печально она слушала Тальберга. А он сухой штабной колонной возвышался над ней и говорил неумолимо:

Елена, никак иначе поступить нельзя.

Тогда Елена, помирившись с неизбежным, сказала так:

Что ж, я понимаю. Ты, конечно, прав. Через дней пять-шесть, а? Может, положение еще изменится к лучшему?

Тут Тальбергу пришлось трудно. И даже свою вечную патентованную улыбку он убрал с лица. Оно постарело, и в каждой точке была совершенно решенная дума. Елена... Елена. Ах, неверная, зыбкая надежда... Дней пять... шесть...

И Тальберг сказал:

Нужно ехать сию минуту. Поезд идет в час ночи...

Через полчаса все в комнате с соколом было разорено. Чемодан на полу, и внутренняя матросская крышка его дыбом. Елена, похудевшая и строгая, со складками у губ, молча вкладывала в чемодан сорочки, кальсоны, простыни. Тальберг, на коленях у нижнего ящика шкафа, ковырял в нем ключом. А потом... потом в комнате противно, как во всякой комнате, где хаос укладки, и еще хуже, ко- гда абажур сдернут с лампы. Никогда. Никогда не сдергивайте абажур с лампы! Абажур священен. Никогда не убегайте крысьей побежкой на неизвестность от опасности. У абажура дремлите, читайте - пусть воет вьюга, - ждите, пока к вам придут.

Тальберг же бежал...

Да, Елена знала, что в первых числах марта 1917 года Тальберг первым пришел в военное училище с широченной красной повязкой на рукаве. Тогда еще все офицеры в Городе старались не слышать и не думать об известиях из Петербурга. Тальберг, как член революционного военного комитета, арестовал знаменитого генерала Петрова. К концу этого же года в Городе появились люди в широких шароварах, выгля- дывающих из-под серых шинелей, заявлявшие, что на фронт они идти не собираются, потому что там им делать нечего, а останутся в Городе. С появлением этих людей Тальберг стал раздражительным и заявил, что сложившаяся ситуация - это «пошлая оперетка». Это действительно была оперетка, но с большим кровопролитием. Людей в шароварах в скором времени выгнали из города полки, пришедшие с равнины, ведущей к Москве. По мнению Тальберга, люди в шароварах были авантюристами, настоящие же «корни» - в Москве.

Но в один из мартовских дней в Город пришли немцы. А по улицам Города в мохнатых шапках разъезжали гусары, взглянув на которых Тальберг сразу понял, где «корни». После нескольких тяжелых ударов германских пушек под Городом полки, пришедшие из Москвы, скрылись в лесах, а в Город снова пришли люди в белых шароварах, но при немцах они вели себя тихо, как гости, и никого не убивали. Тальберг месяца два нигде не служил, сел за учебники по украинской грамматике. В апреле 1918 года, на Пасху, в Городе выбирали гетмана «всея Украины». Теперь Тальберг говорил: «Мы отгорожены от кровавой московской оперетки», а Алексею и Николке не о чем было с ним говорить. Когда же Николка напоминал, что в марте Сергей придерживался другой позиции, Тальберг начинал волноваться. Таким образом, разговоры «вышли из моды» сами собой. Теперь же та самая оперетка, о которой еще не так давно насмешливо отзывался Тальберг, представляла для него опасность.

Тальбергу было бы хорошо, если бы все шло прямо, по одной определенной линии, но события в это время в Городе не шли по прямой, они проделывали причудливые зигзаги, и тщетно Сергей Иванович старался угадать, что будет. Он не угадал. Далеко еще, верст сто пятьдесят, а может быть и двести, от Города, на путях, освещенных белым светом, - салон-вагон. В вагоне, как зерно в стручке, болтался бритый человек, диктуя своим писарям и адъютантам. Горе Тальбергу, если этот человек придет в Город, а он может прийти! Горе. Номер газеты «Вести» всем известен, имя капитана Тальберга, выбиравшего гетмана, также. В газете статья, принадлежавшая перу Сергея Ивановича, а в статье слова:

Петлюра - авантюрист, грозящий своею опереткой гибелью краю...

Тебя, Елена, ты сама понимаешь, я взять не могу на скитанья и неизвестность. Не правда ли?

Ни звука не ответила Елена, потому что была горда.

Я думаю, что мне беспрепятственно удастся пробраться через Румынию в Крым и на Дон. Фон Буссов обещал мне содействие. Меня ценят. Немецкая оккупация превратилась в оперетку. Немцы уже уходят. (Шепот.) Петлюра, по моим расчетам, тоже скоро рухнет. Настоящая сила идет с Дона. И ты знаешь, мне ведь даже нельзя не быть там, когда формируется армия права и порядка. Не быть - значит погубить карьеру, ведь ты знаешь, что Деникин был начальником моей дивизии. Я уверен, что не пройдет и трех месяцев, ну самое позднее - в мае, мы придем в Город. Ты ничего не бойся. Тебя ни в коем случае не тронут, ну, а в крайности, у тебя же есть паспорт на девичью фамилию. Я попрошу Алексея, чтобы тебя не дали в обиду.

Елена очнулась.

Постой, - сказала она, - ведь нужно братьев сейчас предупредить о том, что немцы нас предают?

Тальберг густо покраснел.

Конечно, конечно, я обязательно... Впрочем, ты им сама скажи. Хотя ведь это дело меняет мало.

Странное чувство мелькнуло у Елены, но предаваться размышлению было некогда: Тальберг уже целовал жену, и было мгновение, когда его двухэтажные глаза пронизало только одно - неж- ность. Елена не выдержала и всплакнула, но тихо, тихо, - женщина она была сильная, недаром дочь Анны Владимировны. Потом произошло прощание с братьями в гостиной. В бронзовой лампе вспыхнул розовый свет и залил весь угол. Пианино показало уютные белые зубы и партитуру Фауста там, где черные нотные закорючки идут густым черным строем и разноцветный рыжебородый Вален- тин поет:

Я за сестру тебя молю, Сжалься, о, сжалься ты над ней! Ты охрани ее.

Даже Тальбергу, которому не были свойственны никакие сентиментальные чувства, запомнились в этот миг и черные аккорды, и истрепанные страницы вечного Фауста. Эх, эх... Не придется больше услышать Тальбергу каватины про бога всесильного, не услышать, как Елена играет Шервинскому аккомпанемент! Все же, когда Турбиных и Тальберга не будет на свете, опять зазвучат клавиши, и выйдет к рампе разноцветный Валентин, в ложах будет пахнуть духами, и дома будут играть аккомпанемент женщины, окрашенные светом, потому что Фауст, как Саардамский Плотник, - совершенно бессмертен.

Тальберг все рассказал тут же у пианино. Братья вежливо промолчали, стараясь не поднимать бровей. Младший из гордости, старший потому, что был человек-тряпка. Голос Тальберга дрогнул.

Вы же Елену берегите, - глаза Тальберга в первом слое посмотрели просительно и тревожно. Он помялся, растерянно глянул на карманные часы и беспокойно сказал: - Пора.

Елена притянула к себе за шею мужа, перекрестила его торопливо и криво и поцеловала. Тальберг уколол обоих братьев щетками черных подстриженных усов. Тальберг, заглянув в бумажник, беспокойно проверил пачку документов, пересчитал в тощем отделении украинские бумажки и немецкие марки и, улыбаясь, напряженно улыбаясь и оборачиваясь, пошел. Дзинь... дзинь... в передней свет сверху, потом на лестнице громыханье чемодана. Елена свесилась с перил и в последний раз увидела острый хохол башлыка.

В час ночи с пятого пути из тьмы, забитой кладбищами порожних товарных вагонов, с места взяв большую грохочущую скорость, пыша красным жаром поддувала, ушел серый, как жаба, бронепоезд и дико завыл. Он пробежал восемь верст в семь минут, попал на Пост-Волынский, в гвалт, стук, грохот и фонари, не задерживаясь, по прыгающим стрелкам свернул с главной линии вбок и, возбуждая в душах обмерзших юнкеров и офицеров, скорчившихся в теплушках и в цепях у самого Поста, смутную надежду и гордость, смело, никого решительно не боясь, ушел к германской границе. Следом за ним через десять минут прошел через Пост сияющий десятками окон пассажирский, с громадным паровозом. Тумбовидные, массивные, запакованные до глаз часовые-немцы мелькнули на площадках, мелькнули их широкие черные штыки. Стрелочники, давясь морозом, видели, как мотало на стыках длинные пульманы, окна бросали в стрелочников снопы. Затем все исчезло, и души юнкеров наполнились завистью, злобой и тревогой.

У... с-с-волочь!.. - проныло где-то у стрелки, и на теплушки налетела жгучая вьюга. Заносило в эту ночь Пост.

А в третьем от паровоза вагоне, в купе, крытом полосатыми чехлами, вежливо и заискивающе улыбаясь, сидел Тальберг против германского лейтенанта и говорил по-немецки.

O, ja, - тянул время от времени толстый лейтенант и пожевывал сигару.

Когда лейтенант заснул, двери во всех купе закрылись и в теплом и ослепительном вагоне настало монотонное дорожное бормотанье, Тальберг вышел в коридор, откинул бледную штору с прозрачными буквами «Ю.-З. ж. д.» и долго глядел в мрак. Там беспорядочно прыгали искры, прыгал снег, а впереди паровоз нес и завывал так грозно, так неприятно, что даже Тальберг расстроился.

1918-1919 года - время действия в романе, когда в стране разрастаются напряженные события гражданской войны. Некий Город, в котором угадывается Киев, занят немецкими оккупационными войсками. Противостояние идет между ними и армией Петлюры, которая может войти в город со дня на день. В городе царит атмосфера беспокойства и неразберихи. С момента избрания гетмана "всея Украины", с весны 1918 года, в Город устремился сплошной поток приезжих из Москвы и Петербурга: банкиры, журналисты, адвокаты, литературные деятели.

Действие начинается в доме Турбиных, где за ужином собрались Алексей Турбин - врач; Николка, его младший брат, унтер-офицер; их сестра Елена и друзья семьи - поручик Мышлаевский, подпоручик Степанов по прозвищу Карась и поручик Шервинский, адъютант в штабе командующего всеми военными силами Украины князя Белорукова. Они заняты одним единственным вопросом: "Как жить? Как же жить?".

Алексей Турбин твердо уверен, что его любимый город можно было бы спасти, если бы не халатность и легкомысленность гетмана. Собери он вовремя русскую армию, то армия Петлюры не угрожала бы сейчас, а была бы разгромлена. Да и потом, можно было бы спасти Россию, если бы армия пошла на Москву.

Сергей Иванович Тальберг, муж Елены, говорит о близящейся разлуке с женой: его должны забрать вместе с уходящей из города немецкой армией. Но по его планам, через три месяца он вернется, потому что будет помощь со стороны формирующейся армии Деникина. Елене во время его отсутствия придется жить в Городе.

Начавшееся в Городе формирование русской армии было полностью остановлено. К этому времени в военные войска уже успели прийти Карась, Мышлаевский и Алексей Турбин. Они с готовностью являются к полковнику Малышеву и поступают на службу. Карась и Мышлаевский были назначены на должность офицеров, а Турбин начал служить в качестве дивизионного врача. Но в ночь с 13 на 14 декабря - гетман и генерал Белоруков бегут из Города в германском поезде. Армию распускают. С ужасом наблюдает Николай Турбин за бесславным побегом офицеров и юнкеров русской армии. Полковник Най-Турс раздает всем команду прятаться, кто как может. Он приказывает срывать погоны, бросать оружие или прятать его, уничтожать все, что могло бы выдать чин или принадлежность к армии. Ужас застывает на лице Николая, когда он видит доблестную смерть полковника, прикрывающего уход юнкеров.

Дело в том, что 10 декабря завершается формирование второго отдела первой дружины. С огромным трудом добывает полковник Най-Турс обмундирование для своих солдат. Он прекрасно понимает, что вести войну вот так, без надлежащей амуниции, просто бессмысленно. Утро 14 декабря не предвещает ничего хорошего: Петлюра идет в атаку. Город в осаде. Най-Турс по приказу начальства должен защищать Политехническое шоссе. Полковник посылает на разведку некоторых юнкеров: их задача - разузнать расположение гетманских частей. Разведка приносит плохие новости. Оказалось, что впереди нет никаких воинских частей, а неприятельская конница только что ворвалась в город. Это означало только одно - ловушка.

Алексей Турбин, до сих пор не знавший о военных действиях и о провале, находит полковника Малышева, от которого и узнает все происходящее: Город взят войсками Петлюры. Алексей пытается спрятаться. Он срывает с себя погоны и стремиться прорваться к своему дому. Однако по дороге он наталкивается на гетмановских солдат. Они распознают в нем офицера, так как он совершенно забыл снять кокарду с фуражки. Начинается погоня. Алексея ранят. Спасение Турбин находит в доме Юлии Рейсе. Она помогает ему перевязать рану и наутро переодевает в гражданское платье. Тем же утром Алексей попадает к себе домой.

Одновременно из Житомира приезжает двоюродный брат Тальберга Ларион. Он ищет спасения от душевных мук, переживает из-за ухода жены.

В большом доме Турбины живут на втором этаже, первый же занимает Василий Иванович Лисович. Василиса (таково прозвище хозяина дома) за день до прихода в Город войск Петлюры решает позаботиться о своем имуществе. Он делает некое подобие тайника, куда прячет деньги и украшения. Но его тайник оказывается рассекреченным: из щели в занавешенном окне за его хитростью пристально наблюдает неизвестный. И вот совпадение - на следующую ночь в Василисе приходят с обыском. В первую очередь обыскивающие вскрывают тайник и уносят все сбережения Василисы. И только после их ухода хозяин дома и его жена начинают понимать, что это были бандиты. Василиса пытается завоевать доверие Турбиных, чтобы иметь защиту от возможного следующего нападения. Охранять Лисовичей берется Карась.

Спустя три дня Николка Турбин идет искать родственников Най-Турса. Он сообщает матери и сестре полковника подробности его гибели. После этого Николка совершает тягостную поездку в морг, где он находит тело Най-Турса, и в ту же самую ночь в часовне при анатомическом театре доблестного полковника отпевают.

А в это время ухудшается состояние Алексея Турбина: рана воспаляется, в довершение у него у него сыпной тиф. Врачи собирают консилиум и решают почти единогласно, что больной скоро умрет. Елена, закрывшись в спальне, страстно молится за своего брата. К великому удивлению врача, Алексей приходит в сознание - кризис миновал.

Несколько месяцев спустя Алексей навещает Юлию Рейсе и в благодарность за спасение жизни дарит ей браслет своей покойной матери.

Вскоре Елена получает письмо из Варшавы. Оно сразу же напоминает ей о ее молитве за брата: "Мать-заступница, упроси его. Вон он. Что же тебе стоит. Пожалей нас. Пожалей. Идут твои дни, твой праздник. Может что-нибудь доброе сделает он, да и тебя умоляю за грехи. Пусть Сергей не возвращается... Отымаешь, отымай, но этого смертью не карай...". В письме подруга сообщает, что Сергей Тальберг женится. Елена рыдает, вспоминая свою молитву.

Вскоре петлюровские войска из Города выходят. К Городу подступают большевики.

Роман завершается философским рассуждением о вечности природы и о ничтожности человека: "Все пройдет. Страдания, муки, кровь, голод, мор. Меч исчезнет, а вот звезды останутся, когда и тени наших тел и дел не останется на земле. Нет ни одного человека, который бы этого не знал. Так почему же мы не хотим обратить свой взгляд на них? Почему?".

М. А. Булгаков «Белая гвардия» Часть 1.
Действие произведения происходит холодной зимой 1918 – 1919 гг. в Киеве. В двухэтажном доме по Алексеевскому спуску на 2 этаже жила семья Турбинных. На 1 этаже жил домовладелец В. И. Лисович по кличке Василиска. В семье Турбинных было 3 взрослых детей: Алексей – 28 лет, врач, Елена – 24 года, ее супруг, дипломат С. И. Талберг – 31 год, Николай – 17 лет. Время было тревожное. В Киеве – германцы, а под Городом стояла стотысячная Петлюровская армия. Неразбериха. И не ясно кто с кем бьется. За ужином в семье разговор зашел о военных действиях. Алексей объяснил, что немцы – подлые. Многие бегут от войны. А в это время Василиса запирает на ключ дверь и прячет в тайник пакет, завернутый в газету. Он не заметил, как с улицы за ним внимательно наблюдали 2 пары глаз. Это были воры-бандиты. У Василисы было 3 тайника, где хранились деньги, золотишко, ценные бумаги. Пересчитывая банкноты, Василиса нашел среди них фальшивые купюры. Он положил их в сторонку, рассчитывая расплатиться на рынке, или с кучером.
Весь 1918-й год Киев живет неестественной жизнью. Дома переполнены постояльцами. Из Москвы и Санкт-Петербурга перебежали финансисты, предприниматели, торговцы, адвокаты. В Киеве открываются лавочки, торговавшие едой до двенадцати часов ночи. Местная пресса печатает повести и рассказы, знаменитых журналистов России, ненавидящая коммунистов трусливой, шипящей злобой. В Городе находились офицеры-золотопогонники, которые не получили нужных бумаг для выезда за границу. Народ, закрывшись в Городе, не представлял, что происходит в стране. Свои чаяния люди возлагали на германские оккупационные войска. Поначалу было 2 противоборствующие силы, пока не возник Петлюра. Первым знаком, кто известил о Петлюре, стали женщины, несущиеся в одних рубашках и кричавших страшным голосом. На Лысой Горе подорвали хранилища с боеприпасами. Вторым знаком стало зверское убийство немецкого фельдмаршала фон Эйхгорна. Подорожали продукты питания. На 400 тысяч немцев здесь приходилось десятки тысяч украинских селян с сердцами, горящим озлоблением. Немецкое командование не выдержало такого накала страстей. Немцы покинули страну. В это же время украинского гетмана одели в одежду германского майора, и он стал похож на сотни других германских офицеров. Он рассказал подчиненным, что правитель удрал за границу. Кроме этого, сбежал главнокомандующий генерал от кавалерии Белоруков. Он добавил, что у атамана под Киевом сосредоточена стотысячная армия, поэтому он не хочет, чтобы гибли его солдаты.

Часть 2.
Со дня на день в Киев могут войти петлюровская армия. Полковник Козырь – Ляшко многие годы работая педагогом в деревне, попадает на фронт Первой мировой войны. Оказалось, что это его дело. И в 1917 г. он стал капралом, а в 1918 г. – подполковником у атамана. К Киеву стягиваются основные силы защитников. Замершие военные перебрались ближе к городскому центру. Ляшко приказывает седлать лошадей. Вскоре легион выступил в поход.
Под Киевом также находился командующий Торопец, он придумал схему, согласно которой обороняющаяся войска должна отойти к деревне Куреневка, тогда он сам сможет ударить прямо в лоб. С фланга Город атаковал Ляшко. С правой стороны от него разгорелась битва. Шеткина с раннего утречка не было в генштабе, поскольку и штаба как такового уже не существовало. Сперва пропали 2 помощника. Никто ничего не ведал в Киеве. Здесь находился правитель (никто еще не догадывался о загадочных исчезновениях командующего), и его светлость князь Белоруков, и генерал Картузов, формирующий армию для зашиты Киева. Народ недоумевал: «Почему петлюровские поезда подходили близко к городским укреплениям? Может быть с атаманом заключили договоренности? Тогда почему белая гвардия стреляет по наступающим петлюровским частям? «Паника и бардак присутствовал в Киеве 14 декабря. Все реже раздавались звонки в координационном центре. Наконец застрочил Максим прямо на городских улицах. Болботун, уставший ждать приказа начальника, отдает распоряжение коннице выходить к железной дороге. Он останавливает состав, везший в Киев новую партию беженцев. Его по всей видимости не ждали, поэтому он легко вошел в Киев, встретив сопротивление только у училища.
Часть полковника Най -Турса 3 суток бродила по сугробам под Киевом, пока не вернулась в город. Он заботился о подчиненных, поэтому 150 юнкеров и 3 прапорщика были обуты в теплые валенки. В ночь на 14 Най рассматривал карту Города. Штаб не тревожил, только днем вольноопределяющийся передал письменный приказ охранять стратегическую дорогу. По цепям юнкеров прокатился грохот затворов: по приказу командира они вступили в неравный бой. Очутившись в Брест-Литовском переулке. Он посылает на разведку 3 вольноопределяющихся. Они вскоре вернулись, не найдя никаких обороняющихся частей. Командир поворачивается к подчиненным и отдает громогласный приказ. В общежитии мучились 28 юнкеров под командованием Николая Турбина. Командир Безруков и 2 прапорщика отправившись в координационный центр, не вернулись домой. В 3 часа пополудни раздается звонок телефонного аппарата. Алексей Турбин спал. Вдруг юноша заметался. В спешке забыв свидетельство и обнявшись с сестрой. Он нанимает экипаж и едет к музею. Домчав до места встречи, он видит вооруженный народ. Он немного испугался. Думая, что опоздал. Он побежал к магазинчику, где нашел начальника. Полковник быстро объяснил Алексею, что командование бросило их на произвол судьбы. Петлюра в Киеве. Он советует ему поскорее снять эполеты. И уходить отсюда по добру по здоров у. Турбин срывает эполеты и бросает их в печку. Сам уходит через черный ход. Николай Турбин ведет бойцов через Киев. И вдруг заметил, что юнкера начали разбегаться по домам. Он встречает полковника, который срывает с него погоны и приказывает бросать оружие. И не успевает спросить, так как полковника убивает разорвавшийся по близости снаряд. Юноша испытал естественное чувство страха. Он уходит к себе домой дворами и переулками. Сестра обеспокоена судьбой старшего Турбина. И не отпускала младшего брата на улицу. Николай хочет залезть на крышу сарая и посмотреть, что творится в Киеве. Вернувшись домой, мальчик засыпает как убитый. Сестра ждала старшего брата целую ночь. Он просыпается из-за того, что кто-то жаловался на жену. Ларион приехал из Житомира и сообщил Николаю, что старший Турбин приехал вместе с ним. Там на диване лежал Алексей. Он ранен в руку. Николай побежал за медиком. Через час в доме валялись обрывки бинтов, на полу стоял тазик полный красной воды. Алексей уже очнулся от забытья. Медик уверил родных, что кость и сосуды не задеты, однако предупредил, что может начаться нагноение раны из-за обрывков шинели.

Часть 3.
Через несколько часов Алексей пришел в себя. Рядышком с ним сидела его сестра. Семью посетило 3 докторов, которые дали неутешительное заключение: сыпной тиф и что он безнадежен. У Алексея начинается агония. Уходя дворами от магазина, он натыкается на петлюровских солдат. Когда доктор оборачивается, те узнают в нем белого офицера и открывают огонь на поражение. Медик удирает от своих преследователей. Петлюровцы не отставали, Алексей прячется у незнакомой женщины. Он побежал за прекрасной незнакомкой. Добежав до 2 калитки, они стали подниматься по лестнице, врач падает на левую ногу. Она втаскивает пострадавшего доктора к себе домой. Он пытается оказать себе первую медицинскую помощь. Мадам помогла Алексею остановить кровь. Доктор сильно волновался за родственников, однако не мог сообщит им, где он находится. Алексей познакомился с Ю. Рейсе. Всю ночь он ночевал у неё. Утром мадам отдала одежду супруга и на экипаже увезла на квартиру к Турбинным. Поздним вечером у Турбинных объявился Мышлевский. Домработница открывает ему дверь и сразу же сообщает о здоровье Турбина. Заходя в комнатку, Виктор знакомится с Ларионом. Полковник здорово поругался с товарищем, сказав, что нужно было уничтожить генштаб в туалете. Карась утихомирил начавшуюся перепалку. Николай просит гостей, чтобы они говорили по тише, нельзя беспокоить пациента. Через 2 дня Николай отправляется к родственникам Ная, чтобы сообщить новость о его героической гибели. Они находят тело, и в тот же день отпевают Ная в часовенке.
Спустя год, Алексей пешком идет к Юлии Рейсе, спасшей его, когда – то от гибели. Он просит у женщины разрешение часто бывать у неё в гостях. Ближе к вечеру у Алексея поднялась температура. Он боялся за свою руку. Когда царапина сильно докучала Алексею, он сбрасывал холодный компресс на пол, а сам сползал под одеяло. Температура становилась все выше, рвущаяся боль в левой половине тела отупела. Все внимательно слушали рассказ поручика Шервинского. Который поведал гостям о скором приходе коммунистов. По перрону разгуливали люди. У бронепоезда расхаживал человек в длинной шинели. На бронепоезде виднелась надпись «Пролетарий». Алексей бредил.
Во входную дверь позвонили, и испуганный хозяин пошел ее открывать. Пришедшие люди объявили домовладельцу, что они пришли с ордером на обыск его квартиры. Первым делом бандиты вскрыли тайничок Василисы. Далее с таким же успехом воры разграбили хозяйскую спальню. Одному из незваных гостей приглянулась обувь Василисы, и он тут же их надевает. Гости полностью оделись в хозяйскую одежду, не забывая угрожать Лисовичам скорой расправой. Уходя приказывают написать Василисе расписку, что он выдал им вещи. Когда шаги стихают. Они приказывают Василисе никуда не жаловаться на них. Быстро покидают помещение. У Ванды Михайловны тут же начался припадок, она отправила супруга в генштаб жаловаться на грабителей. Он быстро поднимается к Турбинным. Он рассказывает, что грабители угрожали 2 пистолетами, 1 из которых был с золотой цепочкой. Они кормят гостя отварной телятиной, маринованными грибочками и вкусным вареньем из вишни. Сестра нетвердым шагом выходит из кабинета Алексея. Она долго всматривалась в Алексея и поняла, что ее брат умрет. Пациент давно уже находился без сознания и не осознавал, что творится вокруг него. Елена зажигает лампадку и молча кладет земные поклоны. Она недобро смотрела на Богородицу, попрекая ее в бедах, случавшихся в семье. Потом Елена не выдержала и стала страстно молить высшие силы о ниспосланиях здоровья Алексею. Турбин был весь в поту, грудь его нервно поднималась. Он вдруг открывает глаза и сообщает всем, что смерть от него отступила.
Коллега в волнениях вводит в руку пациенту лекарство. Он сильно изменился, у рта навсегда остались 2 складочки, глаза стали мрачными и невеселыми. Он думал об атамане, друзьях семьи и о Елене.
В кабинет доктора заходит молодой человек и сообщает, что у него сифилис. Алексей выписывает лекарственный препарат и дал добрый совет поменьше читать Апокалипсис.
Заключение
Белая гвардия – это одно из лучших произведений Булгакова, в котором раскрывается суть противостояния между белыми и красными армиями.