Тема бара в художественной литературе. Застолье в литературе и фольклоре

Редкий великопостный звон разбивает скованное морозом солнечное утро, и оно будто бы рассыпается от колокольных ударов на мелкие снежные крупинки. Под ногами скрипит снег, как новые сапоги, которые я обуваю по праздникам.

Чистый понедельник. Мать послала меня в церковь «к часам» и сказала с тихой строгостью: «Пост да молитва небо отворяют!»

Иду через базар. Он пахнет Великим постом: редька, капуста, огурцы, сушеные грибы, баранки, снетки, постный сахар… Из деревень привезли много веников (в чистый понедельник была баня). Торговцы не ругаются, не зубоскалят, не бегают в казенку за сотками и говорят с покупателями тихо и деликатно:

— Грибки монастырские!
— Венички для очищения!
— Огурчики печорские!
— Снеточки причудские!

От мороза голубой дым стоит над базаром. Увидел в руке проходившего мальчишки прутик вербы, и сердце охватила знобкая радость: скоро весна, скоро Пасха и от мороза только ручейки останутся!

В церкви прохладно и голубовато, как в снежном утреннем лесу. Из алтаря вышел священник в черной епитрахили и произнес никогда не слышанные мною слова: Господи, Иже Пресвятаго Твоего Духа в третий час апостолом Твоим низпославый, Того, Благий, не отыми от нас, но обнови нас, молящих Ти ся .

Все опустились на колени, и лица молящихся, как у предстоящих перед Господом на картине «Страшный Суд». И даже у купца Бабкина, который побоями вогнал жену в гроб и никому не отпускает товар в долг, губы дрожат от молитвы и на выпуклых глазах слезы. Около Распятия стоит чиновник Остряков и тоже крестится, а на масленице похвалялся моему отцу, что он, как образованный, не имеет права верить в Бога. Все молятся, и только церковный староста звенит медяками у свечного ящика.

За окнами снежной пылью осыпались деревья, розовые от солнца.

После долгой службы идешь домой и слушаешь внутри себя шепот: Обнови нас, молящих Ти ся… Даруй ми зрети моя прегрешения и не осуждати брата моего . А кругом солнце. Оно уже сожгло утренние морозы. Улица звенит от ледяных сосулек, падающих с крыш.

Обед в этот день был необычайный: редька, грибная похлебка, гречневая каша без масла и чай яблочный. Перед тем, как сесть за стол, долго крестились перед иконами. Обедал у нас нищий старичок Яков, и он сказывал: «В монастырях, по правилам святых отцов, на Великий пост положено сухоястие, хлеб да вода… А святой Ерм со своими учениками вкушали пищу единожды в день и только вечером…»

Я задумался над словами Якова и перестал есть.

— Ты что не ешь? — спросила мать.

Я нахмурился и ответил басом, исподлобья:

— Хочу быть святым Ермом!

Все улыбнулись, а дедушка Яков погладил меня по голове и сказал:

— Ишь ты, какой восприёмный!

Постная похлебка так хорошо пахла, что я не сдержался и стал есть, дохлебал ее до конца и попросил еще тарелку, да погуще.

Наступил вечер. Сумерки колыхнулись от звона к великому повечерию. Всей семьей мы пошли к чтению канона Андрея Критского. В храме полумрак. На середине стоит аналой в черной ризе, и на нем большая старая книга. Много богомольцев, но их почти не слышно, и все похожи на тихие деревца в вечернем саду. От скудного освещения лики святых стали глубже и строже.

Полумрак вздрогнул от возгласа священника — тоже какого-то далекого, окутанного глубиной. На клиросе запели — тихо-тихо и до того печально, что защемило в сердце: Помощник и Покровитель бысть мне во спасение, сей мой Бог, и прославлю Его, Бог Отца моего, и вознесу Его, славно бо прославися…

К аналою подошел священник, зажег свечу и начал читать Великий канон Андрея Критского: Откуду начну плакати окаяннаго моего жития деяний? Кое ли положу начало, Христе, нынешнему рыданию? Но яко Благоутробен, даждь ми прегрешений оставление .

После каждого прочитанного стиха хор вторит батюшке:

Долгая, долгая, монастырски строгая служба. За погасшими окнами ходит темный вечер, осыпанный звездами. Подошла ко мне мать и шепнула на ухо:

— Сядь на скамейку и отдохни малость…

Я сел, и охватила меня от усталости сладкая дрема, но на клиросе запели: Душе моя, душе моя, востани, что спиши ?

Я смахнул дрему, встал со скамейки и стал креститься. Батюшка читает: Согреших, беззаконновах и отвергох заповедь Твою…

Эти слова заставляют меня задуматься. Я начинаю думать о своих грехах. На масленице стянул у отца из кармана гривенник и купил себе пряников; недавно запустил комом снега в спину извозчика; приятеля своего Гришку обозвал «рыжим бесом», хотя он совсем не рыжий; тетку Федосью прозвал «грызлой»; утаил от матери «сдачу», когда покупал керосин в лавке, и при встрече с батюшкой не снял шапку.

Я становлюсь на колени и с сокрушением повторяю за хором: Помилуй мя, Боже, помилуй мя…

Когда шли из церкви домой, дорогой я сказал отцу, понурив голову:

— Папка! Прости меня, я у тебя стянул гривенник!

Отец ответил:

— Бог простит, сынок.

После некоторого молчания обратился я и к матери:

— Мама, и ты прости меня. Я сдачу за керосин на пряниках проел.

И мать тоже ответила:

— Бог простит.

Засыпая в постели, я подумал:

— Как хорошо быть безгрешным!

Цели:

• показать красоту кулинарного искусства и найти подтверждение этому на страницах литературы.
• учить уважительно относится к нашим древним корням, чтить память предков.

Деятельность учащихся: ребята работают в группах с элементами проектной деятельности.

Оборудование: диск с песней «Москва златоглавая», накрытый скатертью стол с самоваром, расписными ложками и баранками, карточки с высказываниями о вкусной и здоровой пище, оценочные листы.

Предварительное задание: найти стихи, пословицы и поговорки о вкусной и здоровой пище, приготовить рассказ о традициях русской кухни и приготовить национально блюдо.

ХОД МЕРОПРИЯТИЯ

Звучит песня «Москва златоглавая».

Ведущий: У Э. Багрицкого есть такие строки:

О, царство кухни!
Кто не восхвалял твой синий чад
Над жарящимся мясом,
Твой легкий пар над супом золотым

– Многие писатели хотя бы несколько строк в своих произведениях посвятили описанию пищи, застолья и работе поваров:
Державин, Пушкин, Чехов, гоголь, Булгаков. Кулинарное искусство всегда было связано с бытом, культурой и традициями народа. Сегодня мы попытаемся соединить в единое целое кулинарию и литературу, придадим литературный фон искусству повара, т.е.е вашей профессии.

Представление столов: «Изба», «Хоромы», «Келья» и гостей

Ведущий: А вот и хозяйка нашего застолья Людмила Свет Викторовна. Кому как не ей знать все традиции русского застолья (рассказ мастера п/о).

Ведущий. А теперь до обильного застолья и размяться не грех. (Разминка)

Я захотел устроить бал,
И я гостей к себе... [позвал]

Купил муку, купил творог,
Испек рассыпчатый... [пирог]

Пирог, ножи и вилки тут,
Но что-то гости.... [не идут]

Я ждал, пока хватило сил,
Потом кусочек... [откусил]

Потом подвинул стул и сел
И весь пирог в минуту... [съел]

Когда же гости подошли,
То даже крошек... [не нашли]

За чем мы едим? [за столом ]

Нужны нам товары. А какие именно – отгадай загадки (1 загадка – 1 балл)

Загадки.

Что на сковородку наливают,
Да вчетверо сгибают?
Поставлю – попарю,
Выну – поправлю,
Этот сдеру,
Другой положу.

Маленькое, сдобное
Колесо съедобное.
Я одна его не съем,
Разделю ребятам всем.

3. Голубцы

Сверху – листья,
Снизу – листья,
В середине – мясо.

У носа вьется, а в руки не дается.

5. Каравай

Комовато, ноздревато, и губато, и горбато,
и кисло, и пресно, и красно, и кругло,
и легко, и мягко, и твердо, и ломко,
и черно, и бело, и всем людям мило.

Крупу в кастрюлю насыпают,
Водой холодной заливают
И ставят на плиту вариться.
И что тут может получиться?

В темном хлевище бурое конище.

Велика звезда на печи взошла.
Без рук, без ног, на гору ползет.
Без рук, без ног на липу лезет.

9. Кипяток

Чего во рту
не удержишь?

10. Кисель

Дедушка смеется,
на нем шубонька трясется.

11. Котлета

Ее из фарша сотворили,
На сковородку положили,
Готовили с кипящим жиром.
Так что мы кушаем с гарниром?

Сидит в ложке, свесив ножки.

Всегда поверх воды?
Мной намажут бутерброд
И отправят прямо в рот.

Пчела с цветов нектар берет
И в улье в соты помещает.
А кто же точно назовет,
Что пчеловод потом качает?

15. Молоко

Жидко, а не вода, бело,
А не снег.

Белая беляна,
По полю гуляла,
Домой пришла,
По рукам пошла.

В ложке плоско, на сковородке пышно, на тарелке пышно.
Из яиц и молока –
Пусть поджарится слегка.
Получается всегда
Очень вкусная еда.

Праздник у царей –
Много гостей.
Всех пригласили,
Вкусно угостили.

Возьму пыльно, сделаю жидко,
Брошу в пламень, будет как камень.

Бел, как снег,
В чести у всех.
В рот попал –
Там и пропал.
Белый камень в воде тает.
Я бел – как снег,
в чести у всех
и нравлюсь вам –
во вред зубам.

Томаты тщательно промыли,
Из них кашицу получили,
Теперь к гарниру добавляют.
Как ту приправу называют?

Его не очень любят дети,
Но он полезен всем на свете.

Черненько, горяченько, а все любят.
Всех хозяйка угощает,
Меня в чашки наливает.

Дорогой капитал все души напитал.

Ведущий. Вам было дано задание: найти стихи, связанные с едой (столы зачитывают стихи – 2 балла за 1 стихотворение)
Ведущий. Следующий конкурс – конкурс пословиц и поговорок (2 балла за 1 пословицу)

Ведущий. А теперь самый главный конкурс нашего праздника.

Рассказ – 5 баллов
Блюдо – 10 баллов
Напиток – 5 баллов

– А теперь просим гостей продегустировать блюда, и оценить участников сегодняшнего застолья.

Песня «Москва златоглавая».

Тема обжорства издавна встречается в литературных произведениях. Но так как чревоугодие всегда считалось смертным грехом, то созданные в них образы «обжор» зачастую представляются в сатирическом плане. Правда, в зависимости от литературного жанра, тональность в отношении к литературным персонажам варьируется от откровенного осуждения «угодников Мамоны» до гротеска и подтрунивания над гастрономическими слабостями героев. Едят все, но гурманом становится не каждый. Описание пристрастий к еде удачно используется авторами для характеристики отдельных персонажей, а также для погружения читателей в культуру и быт того времени.

НИКОЛАЙ ВАСИЛЬЕВИЧ ГОГОЛЬ с его «Вечерами на хуторе близ Диканьки», где вареники со сметаной сами лезут в рот, что вроде бы символизирует обжорство, но тут же, - в предисловии – подаются такие-вот «десерты»:

«Зато уж как пожалуйте в гости, то дынь подадим таких, каких вы отроду, может быть, не ели; а меду, забожусь, лучшего вы не сыщите на хуторах. Представьте себе, что как внесешь сот – дух пойдет во всей комнате, вообразить нельзя какой: чист, как слеза или хрусталь дорогой, что бывает в серьгах. А какими пирогами накормит моя старуха! Что за пироги, если бы вы только знали: сахар, совершенный сахар! А масло так вот и течет по губам, когда начнешь есть.

Пили ли вы когда-либо, господа, грушевый квас с терновыми ягодами или варенуху с изюмом и сливами? Или не случалось ли вам подчас есть путрю с молоком? Боже ты мой, каких на свете нет кушаньев! Станешь есть – объедение, да и полно».

«Вечера на хуторе близ Диканьки»

А вот отрывок из повести «Старосветские помещики».

К «старосветским помещикам» обращена «не поражающая сила сарказма», а «возносящая сила лиризма». Великая вера Н.В. Гоголя в прекрасное в человеке позволила ему найти любовь в обыденной жизни, в заботе друг о друге любящих людей.

Переданное писателем желание Пульхерии Ивановны попотчевать супруга, порадовать его любимыми блюдами, трепетные отношения между старосветскими помещиками составляет лирическое начало повести. Благодаря этому в воображении читателей складывается картина мирной, размеренной жизни провинциального дворянского поместья и его обитателей.

«Оба старичка, по старинному обычаю старосветских помещиков, очень любили покушать. Как только занималась заря (они всегда вставали рано) и как только двери заводили свой разноголосый концерт, они уже сидели за столиком и пили кофе…

«Чего же бы теперь, Афанасий Иванович, закусить? Разве коржиков с салом, или пирожков с маком, или, может быть, рыжиков соленых?

«Пожалуй, хоть и рыжиков, или пирожков», - отвечал Афанасий Иванович, и на столе вдруг являлась скатерть с пирожками и рыжиками.

За час до обеда Афанасий Иванович закушивал снова, выпивал старинную серебряную чарку водки, заедал грибками, разными сушеными рыбками и прочим. Обедать садились в двенадцать часов. Кроме блюд и соусников, на столе стояло множество горшочков с замазанными крышками, чтобы не могло выдыхаться какое-нибудь аппетитное изделие старинной вкусной кухни. За обедом обыкновенно шел разговор о предметах самых близких к обеду.

«Мне кажется, как будто это каша» - говаривал обыкновенно Афанасий Иванович, «немного пригорела, вам этого не кажется, Пульхерия Ивановна? «Нет, Афанасий Иванович, вы положите побольше масла тогда она не будет казаться пригорелою, или вот возьмите этого соуса с грибками и подлейте к ней».

«Пожалуй»,- говорил Афанасий Иванович и подставлял свою тарелку: «опробуем, как оно будет».

После обеда Афанасий Иванович шел отдохнуть один часик, после чего Пульхерия Ивановна приносила разрезанный арбуз и говорила: «Вот попробуйте, Афанасий Иванович, какой хороший арбуз».

«Да вы не верьте, Пульхерия Ивановна, что он красный в середине»,- говорил Афанасий Иванович, принимая порядочный ломоть, «Бывает что и красный, да нехороший». На арбуз немедленно исчезал. После этого Афанасий Иванович съедал еще несколько груш и отправлялся гулять по саду вместе с Пульхерией Ивановной.

Пришедши домой, Пульхерия Ивановна отправлялась по своим делам, а он садился под навесом, обращенным ко двору, и глядел как кладовая беспрестанно показывала и закрывала свою внутренность и девки, толкая одна другую, то вносили, то выносили кучу всякого дрязгу в деревянных ящиках, решетах, ночевках и прочих фруктохранилищах. Немного погодя он посылал за Пульхерией Ивановной, или сам отправлялся к ней и говорил: «Чего бы такого поесть мне, Пульхерия Ивановна?».

«Чего же бы такого?» - говорила Пульхерия Ивановна, разве я пойду скажу, чтобы вам принесли вареников с ягодами, которых приказала я нарочно для вас оставить?».

«И то добре», - отвечал Афанасий Иванович.

«Или может быть, вы съели бы киселику?».

«И то хорошо», - отвечал Афанасий Иванович. После чего все это немедленно было приносимо и, как водится, было съедаемо.

Перед ужином Афанасий Иванович еще кое-чего закушивал. В половине десятого садились ужинать. После ужина тотчас отправлялись опять спать, и всеобщая тишина водворялась в этом деятельном и вместе спокойном уголке. Комната, в которой спали Афанасий Петрович и Пульхерия Ивановна, была так жарка, что редкий был бы в состоянии остаться в ней несколько часов. Но Афанасий Иванович еще сверх того чтобы было теплее, хотя сильный жар часто заставлял его несколько раз вставать среди ночи и прохаживаться по комнате. Иногда Афанасий Иванович, ходя по комнате, стонал.

Тогда Пульхерия Ивановна спрашивала: «Чего вы стонете, Афанасий Иванович?».

«Бог его знает, Пульхерия Ивановна, так как будто немного живот болит», - говорил Афанасий Петрович.

«Может быть вы чего-нибудь съели, Афанасий Петрович?».

«Не знаю, будет ли оно хорошо, Пульхерия Ивановна! Впрочем, чего ж бы такого съесть?».

«Кислого молочка, или жиденького узвару с сушеными грушами».

«Пожалуй, разве только попробовать», говорил Афанасий Иванович. Сонная девка отправлялась рыться по шкафам, и Афанасий Иванович съедал тарелочку, после чего он обыкновенно говорил: «Теперь так как будто сделалось легче».

С любовью приготовленные блюда, хлебосольство, неторопливые разговоры делают жизнь старичков простой и ясной, помогают противостоять невзгодам.

Старосветский быт становится бытием, потому что, потому что его пронизывает любовь героев друг к другу, к жизни, пусть Гоголь и называет её «привычкой». Однако он говорит «Такая глубокая, такая сокрушительная жалость», - о чувстве Пульхерии Ивановны к Афанасию Ивановичу. «Такая долгая, такая жаркая печаль» - о чувстве старика после смерти жены.

В «Мертвых душах» еда много говорит о персонажах. В главе, посвященной визиту Чичикова к Собакевичу, в последнем подчеркиваются черты богатырства (хотя и с иронией) через многие п портретные детали, перечисление блюд, поданных на обед, и их количество.

Н.В. Гоголь «Мертвые души» (обед у Собакевича)

«Щи, моя душа, сегодня очень хороши! – сказал Собакевич, хлебнувши щей и отваливши себе огромный кусок няни, известного блюда, которое подается к щам и состоит из бараньего желудка, начиненного гречневой кашей, мозгами и ножками. – Эдакой няни, -продолжал он, обратившись к Чичикову, - вы не будете есть в городе, там вам чёрт знает, что подадут. Это всё выдумали доктора немцы да французы, я бы их перевешал за это! Выдумали диету, лечить голодом! Что у них немецкая жидкостная натура, так они и воображают, что и с русским желудком сладят! У меня не так. У меня свинина – всю свинью давай на стол. Баранина – всего барана тащи, гусь – всего гуся! Лучше я съем двух блюд, да съем в меру, как душа требует». Собакевич подтвердил это делом: он опрокинул половину бараньего бока к себе на тарелку, съел всё, обгрыз, обсосал до последней косточки».

Русский желудок для него равен широкой русской душе, это предмет его гордости. Конечно, Гоголь смеется над своим героем: обжорство Собакевича, безусловно, чревоугодие и грех, но многостраничные, хлебосольные описания застолий в «Старосветских помещиках» - скорее, гурманство. В чем, кстати, автор тайком и признавался: «Дед мой (Царство ему Небесное! Чтоб ему на том свете елись одни только буханцы до маковники в меду!) умел чудно рассказывать».

У великого АНТОНА ПАВЛОВИЧА ЧЕХОВА культ еды прослеживался уже в ранних рассказах. Вы только почитайте его рассказ «Сирена» до обеда – это же лучшее средство для повышения аппетита:

«Ах, виноват-с, Петр Николаич! Я буду тихо, - сказал секретарь и продолжил полушепотом: - Ну – с, а закусить, душа моя Григорий Саввич, тоже нужно умеючи. Надо знать, чем закусывать. Самая лучшая закуска, ежели желаете знать, селедка. Съели вы ее кусочек с лучком и горчичным соусом, сейчас же, благодетель мой, пока еще чувствуете в животе искры, кушайте икру саму по себе или ежели желаете, с лимончиком, потом простой редьки с солью, потом опять селедки, но всего лучше, благодетель, рыжики соленые, ежели их нарезать мелко, как икру, и, понимаете ли, с луком, с прованским маслом… объедение» Но налимья печенка – это трагедия!

М-да… - согласился почетный мировой, жмуря глаза. – Для закуски хороши также, того… душоные белые грибы…». (Впрочем, по молодости Антон Палыч проявлял юношеский максимализм, утверждая, что «Человечество думало-думало, а все равно лучше соленого огурца под рюмку водки ничего не придумало»). Даже упоминаемая им селедочка, - одна из наиболее часто изображаемых закусок в русской живописи.

Кузьма Петров-Водкин «Селедка». 1918. Государственный Русский музей. Санкт-Петербург

Зинаида Серебрякова «Селедка и лимон». 1920-1922

А вот как А.П. Чехов в рассказе «О бренности» описывает трапезу своего героя.

«Надворный советник Семен Петрович Подтыкин сел за стол, покрыл свою грудь салфеткой и сгорая нетерпением, стал ожидать того момента, когда начнут подавать блины. Перед ним, как перед полководцем, осматривающим поле битвы, расстилалась целая картина. Посреди стола, вытянувшись во фронт, стояли стройные бутылки. Тут были три сорта водок, киевская наливка, рейнвейн. Вокруг напитков в художественном беспорядке теснились сельди с горчичным соусом, кильки, сметана, зернистая икра (три рубля 40 копеек за фунт), свежая семга и прочее. Подтыкин глядел на все это и жадно глотал слюнки. Но вот, наконец, появилась кухарка с блинами… Семен Петрович, рискуя обжечь пальцы, схватил два верхних, самых горячих блина и аппетитно шлепнул их на свою тарелку. Блины были поджаристые, пористые, пухлые, как плечо купеческой дочки… Подтыкин приятно улыбнулся, икнул от восторга и облил их горячим маслом. Засим, как бы разжигая свой аппетит и наслаждаясь предвкушением, он медленно, с расстановкой обмазал их икрой. Места, на которые не попала икра, он облил сметаной… оставалось теперь только есть, не правда ли? Но нет! Подтыкин взглянул на дела рук своих и не удовлетворился…Подумав немного, он положил на блины самый жирный кусок семги, кильку и сардинку, потом уж, млея и задыхаясь, свернул оба блина в трубку, с чувством выпил рюмку, крякнул, раскрыл рот…Но тут его хватил апоплексический удар». Поневоле задумаешься о чувстве меры!

Кажется, как ни крути, к гурманам относятся великие писатели Пушкин, Гоголь, Чехов и другие виртуозы гастрономического описания вкусной еды… А как быть с поэтом эпохи Просвещения – Гавриилом Державиным, который еще прежде них умел давать смачные, без лишнего лоска, определения: «Багряна ветчина, зелены щи с желтком, румяно-желт пирог, сыр белый, раки красны» …

Гавриил Романович Державин

А.С. Пушкин

В первой главе романа «Евгений Онегин» мы находим радостное описание обеда настоящего денди в модном французском ресторане Талона на Невском проспекте, куда спешит главный герой:

«Вошел и пробка в потолок,

Вина кометы брызнул ток;

Пред ним roast-beef окровавленный,

И трюфели, роскошь юных лет,

Французской кухни лучший цвет.

И Страсбурга пирог нетленный.

Меж сыром лимбургским живым

И ананасом золотым…».

Обед этот можно назвать роскошным и неслучайно. Это касается и трюфелей – душистых грибов, которые растут под землей и обходятся гурманам очень дорого. На столе» roast-beef окровавленный» - блюдо из лучшей говядины, которая жарилась на вертеле и подавалась к столу не вполне прожаренной, с кровью. Страсбургский пирог – это паштет из гусиной печени, который привозился в Россию в консервированном виде. Из Бельгии доставлялся вкусный лимбургский сыр, мягкий, с острым запахом. Эти роскошные блюда Онегин запивает «Вином кометы» - французским шампанским урожая 1811 года. В тот год в небе появилась комета, которую стали считать предшественником нашествия Наполеона на Россию. «Вино кометы» особенно ценилось знатоками. Изысканную трапезу пушкинского героя завершает «золотой ананас».

Совершенно иную картину мы видим в том же романе «Евгений Онегин», но уже на обеде в поместье Лариных.

Вместо «Вина кометы» на столе Цимлянское шампанское. Вместо roast-beef – жаркое. Вместо Страсбургского пирога – «жирный пирог». Пушкин, описывая эти два застолья, был всегда точен в описании гастрономических деталей.

Вот как поэт не без легкой иронии живописует кушанья простой деревенской помещичьей русской кухни:

«У них на масленице жирной

Водились русские блины…

И за столом у них гостям

Носили блюда по чинам…

Простая русская семья,

К гостям усердие большое.

…Обряд известный угощенья:

Несут на блюдечках варенья,

На столик ставят вощаной

Кувшин с брусничною водой».

Иногда «гастрономические советы» Пушкин дает в небольших шутливых стихотворениях. Вот что рекомендует поэт своему другу Сергею Александровичу Соболевскому:

«Поднесут тебе форели!

Тотчас их варить вели.

Как увидишь: посинели,

Влей в уху стакан шабли.

Чтоб уха была по сердцу,

Можно будет в кипяток

Положить немного перцу,

Луку маленький кусок».

Как человек светский, Пушкин был искушен в заморской кухне, однако предпочитал всё же кушанья отечественные. Среди них особой любовью поэта пользовались «пожарские» котлеты:

«На досуге отобедай

У Пожарского в Торжке,

Жареных котлет отведай

И отправься налегке» - писал А.С. Пушкин С.А. Соболевскому. 1828. Село Михайловское.

И.А. Гончаров

И.А. Гончаров в романе «Обломов»:

«Об обеде совещались всем домом… Всякий предлагал свое блюдо: кто суп с потрохами, кто лапшу или желудок, кто рубцы, кто красную, кто белую подливку к соусу… Забота о пище была первая и главная жизненная забота в Обломовке. Какие телята утучнялись к годовым праздникам! Какая птица воспитывалась! Индейки и цыплята, назначаемые к именинами другим торжественным дням, откармливались орехами, гусей лишали моциона, заставляли висеть в мешке неподвижно за несколько дней до праздника, чтобы они заплыли жиром. Какие запасы были там варений, солений, мочений! Какие меды, какие квасы варились, какие пироги пеклись в Обломовке!

М.А. Булгаков

М.А. БУЛГАКОВ умел красиво и поэтично писать. Даже такие мелочи, как описание борща, описаны настолько аппетитно, что слюнки текут, а «похмельный» стол доля Лиходеева? А вспомним, как описан прием пищи в квартире у профессора Преображенского в «Собачьем сердце»…

… Эх-хо-хо…Да, было, было!..Помнят московские старожилы знаменитого Грибоедова! Что отварные порционные судачки! Дешевка, это милый Амвросий! А стерлядь, стерлядь в серебристой кастрюльке, стерлядь кусками, переложенными раковыми шейками и свежей икрой?

А яйца-кокотт с шампиньонами пюре в чашечках? А филейчики из дроздов вам не нравились? С трюфелями? Перепела по-генуэзски? Десять с полтиной! Да джаз, да вежливая услуга! А в июле, когда вся семья на даче, а вас, неотложные литературные дела держат в городе, - на веранде, в тени вьющегося винограда, в золотом пятне на чистейшей скатерти тарелочка супа-прентаньер? Помните, Амвросий? Ну что же спрашивать! По губам вашим вижу, что помните. Что ваши сижки, судачки! А дупеля, гаршнепы, бекасы, вальдшнепы по сезону, перепела, кулики? Шипящий в горле нарзан?! Но довольно, ты отвлекаешься, читатель! За мной!...

… Степа, тараща глаза, увидел, что на маленьком столике сервирован поднос, на коем имеется нарезанный белый хлеб, паюсная икра в вазочке, белые маринованные грибы на тарелочке, что-то в кастрюльке и, наконец, водка в объемистом ювелиршином графинчике. Особенно поразило Степу то, что графин запотел от холода. Впрочем, это было понятно – он помещался в полоскательнице, набитой льдом. Накрыто, словом, было чисто, умело…

Через пять минут председатель сидел за столом в своей маленькой столовой. Супруга его принесла из кухни аккуратно нарезанную селедочку, густо посыпанную зеленым луком. Никанор Иванович налил лафетничек, выпил, налил второй, выпил, подхватил на вилку три куска селедки… и в это время позвонили, а Пелагея Антоновна внесла дымящуюся кастрюлю, при одном взгляде на которую сразу можно было догадаться, что в ней, в гуще огненного борща, находится то, чего вкуснее нет в мире, - мозговая кость…

… - Я люблю сидеть низко, - проговорил артист, - с низкого не так опасно падать. Да, итак мы остановились на осетрине? Голубчик мой! Свежесть, свежесть и свежесть, вот что должно быть девизом всякого буфетчика. Да вот, не угодно ли отведать…

Тут в багровом свете от камина блеснула перед буфетчиком шпага, и Азазелло выложил на золотую тарелку шипящий кусок мяса, полил его лимонным соком и подал буфетчику золотую двузубую вилку.

-Покорнейше…я…

- Нет, нет, попробуйте!

Буфетчик из вежливости положил кусочек в рот и сразу понял, что жует что-то действительно очень свежее и, главное, необыкновенно вкусное…

… До блеска вымытые салатные листья уже торчали из вазы со свежей икрой… миг, и появилось на специально пододвинутым отдельном столике запотевшее серебряное ведерко. Лишь убедившись в том, что все сделано по чести, лишь тогда, когда в руках официантов прилетела закрытая сковорода, в которой что-то ворчало, Арчибальд Арчибальдович позволил себе покинуть двух загадочных посетителей, да и то предварительно шепнув им:

- Извините! На минутку! Лично пригляжу за филейчиками…

Еда, на первый взгляд, явление будничное, повседневное, в общем-то, проза жизни, но под пером великих мастеров – поэтов и писателей - превращается в поэзию, а мы – читатели – погружаемся в мир быта и культуры нашего народа разных эпох.

Мнение, что персонажи классической русской литературы озабочены духовными вопросами - справедливо, но однобоко. Если повнимательнее приглядеться, то окажется, что и герои неистового моралиста Толстого, и депрессивного меланхолика Гоголя, и скромного интеллигента Чехова толк в еде знали и этого не скрывали.

Цитаты были подготовлены в музее-усадьбе «Ясная Поляна» для проекта «Анковский пирог или секреты усадебной кухни».

Холодные закуски

Через пять минут председатель сидел за столом в своей маленькой столовой. Супруга его принесла из кухни аккуратно нарезанную селедочку, густо посыпанную луком. Никанор Иванович налил лафитничек, выпил, налил второй, выпил, подхватил на вилку три куска селедки… и в это время позвонили. Проглотив слюну, Никанор Иванович заворчал, как пес: «А чтоб вам провалиться! Поесть не дадут. Не пускай никого, меня нету, нету».

Закусили, как закусывает вся пространная Россия по городам и деревням, то есть всякими соленостями и иными возбуждающими благодатями.
Н.В. Гоголь «Мертвые души»

Лебедев. Селедочка, матушка, всем закускам закуска.
Шабельский. Ну нет, огурец лучше… Ученые с сотворения мира думают и ничего умнее не придумали… (Петру.) Петр, поди-ка еще принеси огурцов да вели на кухне изжарить четыре пирожка с луком. Чтоб горячие были.
А.П. Чехов «Иванов»

Заметив, что закуска была готова, полицеймейстер предложил гостям окончить вист после завтрака, и все пошли в ту комнату, откуда несшийся запах давно начинал приятным образом щекотать ноздри гостей и куда уже Собакевич давно заглядывал в дверь.
Н.В. Гоголь «Мертвые души»

Да, недурно бы теперь что-нибудь этакое… - согласился инспектор духовного училища Иван Иваныч Двоеточиев, кутаясь от ветра в рыженькое пальто. - Сейчас два часа и трактиры заперты, а недурно бы этак грибочков, что ли… или чего-нибудь вроде этакого, знаете…
А.П. Чехов «Невидимые миру слезы»

Овощные и зеленные лавки также не оставлены мной без внимания, истинно достойны уважения наши огородники, умеющие с таким искусством сохранять зелень круглый год.

Ну-с, когда вы входите в дом, то стол уже должен быть накрыт, а когда сядете, сейчас салфетку за галстук и не спеша тянетесь к графинчику с водочкой. Да ее, мамочку, выпиваете не сразу, а сначала вздохнете, руки потрёте, равнодушно на потолок поглядите, потом, этак не спеша, поднесете ее, водочку-то, к губам и – тотчас же у вас из желудка по всему телу искры… Как только выпили, сейчас же закусить нужно. Ну-с, а закусить, душа моя Григорий Саввич, тоже нужно умеючи. Надо знать, чем закусывать.
А.П. Чехов «Сирена»

Как только выпили, сейчас же, благодетель мой, пока еще чувствуете в животе искры, кушайте икру саму по себе или, ежели желаете, с лимончиком… объедение!
А.П. Чехов «Сирена»

Сыру вашего прикажете?
- Ну да, пармезану. Или ты другой любишь? – спросил Стива.
- Нет, мне все равно, - не в силах удерживать улыбки, говорил Левин.
Л.Н. Толстой «Анна Каренина»

- Нет, без шуток, что ты выберешь, то и хорошо. Я побегал на коньках, и есть хочется. И не думай, - прибавил он, заметив на лице Облонского недовольное выражение, - чтоб я не оценил твоего выбора. Я с удовольствием поем хорошо.
- Еще бы! Что ни говори, это одно из удовольствий жизни, - сказал Степан Аркадьич.
Л. Н. Толстой «Анна Каренина»

Горячие закуски

Заметьте, Иван Арнольдович, холодными закусками и супом закусывают только недорезанные большевиками помещики. Мало-мальски уважающий себя человек оперирует закусками горячими. А из горячих московских закусок - это первая.

За час до обеда Афанасий Иванович закушивал снова, выпивал старинную серебряную чарку водки, заедал грибками, разными рыбками и прочим.
Н.В. Гоголь «Старосветские помещики»

Дорогой Степан Богданович, - заговорил посетитель, проницательно улыбаясь, - никакой пирамидон вам не поможет. Следуйте старому мудрому правилу, - лечить подобное подобным. Единственно, что вернет вас к жизни, это две стопки водки с острой и горячей закуской.
М.А. Булгаков «Мастери Маргарита»

Пельмени

Неизменными посетителями трактира были все московские сибиряки. Повар, специально выписанный Лопашовым из Сибири, делал пельмени и строганину. И вот как-то съехались из Сибири золотопромышленники самые крупные и обедали по-сибирски у Лопашова, а в меню значилось только две перемены: первое – закуска и второе – «сибирские пельмени». Никаких больше блюд не было, а пельменей на двенадцать обедавших было приготовлено 2500 штук: и мясные, и рыбные, и фруктовые в розовом шампанском… И хлебали их сибиряки деревянными ложками…

Блины

Но вот, наконец, показалась кухарка с блинами… Семен Петрович, рискуя ожечь пальцы, схватил два верхних, самых горячих блина и аппетитно шлепнул их на свою тарелку. Блины были поджаристые, пористые, пухлые, как плечо купеческой дочки… Подтыкин приятно улыбнулся, икнул от восторга и облил их горячим маслом. Засим, как бы разжигая свой аппетит и наслаждаясь предвкушением, он медленно, с расстановкой обмазал их икрой. Места, на которые не попала икра, он облил сметаной… Оставалось теперь только есть, не правда ли? Но нет!.. Подтыкин взглянул на дела рук своих и не удовлетворился… Подумав немного, он положил на блины самый жирный кусок семги, кильку и сардинку, потом уж, млея и задыхаясь, свернул оба блина в трубку, с чувством выпил рюмку водки, крякнул, раскрыл рот…
А.П. Чехов «О бренности»

Супы

А притушив первый голод и взвинтив в себе настоящий аппетит, мы обратимся к солянке мясной, и будет она у нас янтарная, парящая, скрывающая под поверхностью своею деликатесные мяса разного вида и черные лоснящиеся маслины…
Аркадий и Борис Стругацкие «Хромая судьба»

Марина. Опять заживем, как было, по-старому. Утром в восьмом часу чай, в первом часу обед, вечером - ужинать садиться; всё своим порядком, как у людей… по-христиански. (Со вздохом.) Давно уже я, грешница, лапши не ела.
Телегин. Да, давненько у нас лапши не готовили.
А.П. Чехов «Дядя Ваня»

А ежели любите суп, то из супов наилучший, который засыпается кореньями и зеленями: морковкой, спаржей и всякой тому подобной юриспруденцией.
- Да, великолепная вещь…- вздохнул председатель, отрывая глаза от бумаги.
А.П. Чехов «Сирена»

Основные блюда

Закуске последовал обед. Здесь добродушный хозяин сделался совершенным разбойником. Чуть замечал у кого один кусок, подкладывал ему тут же другой, приговаривая: «Без пары ни человек, ни птица не могут жить на свете».
Н.В. Гоголь «Мертвые души»

Братец ты мой, не надо твоих ананасов! Ей-богу… Особливо, ежели рюмку выпьешь, другую. Ешь и не чувствуешь… в каком-то забытьи… от аромата одного умрёшь!..
А.П. Чехов «Невидимые миру слёзы»

После жаркого человек становится сыт и впадает в сладостное затмение, - продолжал секретарь. - В это время и телу хорошо и на душе умилительно. Для услаждения можете выкушать после рюмочки три.
А.П. Чехов «Сирена»

— Сыро в поле, - заключил Обломов, - темно; туман, как опрокинутое море, висит над рожью; лошади вздрагивают плечом и бьют копытами: пора домой. В доме уж засветились огни; на кухне стучат в пятеро ножей; сковорода грибов, котлеты.
И.А. Гончаров «Обломов»

Гречневая каша. Зерно к зерну. Сколько их, ароматных, граненых! Ежели высыпать их из чугуна, к примеру, на большой лист бумаги, они зашуршат и рассыплются, будто сухие. Ах, вовсе нет, они мягкие, горячие, переполненные соком и паром, вобравшие в себя ароматы лугов, июльского полдневного зноя, и вечерних засыпающих цветов, и соки росы. Привкус грецкого ореха ощущается в этих зернах. Гречка! От черной каши лица становятся белы и холены, а в душе пробуждается милосердие.
Булат Окуджава «Свидание с Бонапартом»

Зина внесла серебряное крытое блюдо, в котором что-то ворчало. Запах от блюда шёл такой, что рот пса немедленно наполнился жидкой слюной. «Сады Семирамиды»! – подумал он и застучал по паркету хвостом, как палкой.
– Сюда их, – хищно скомандовал Филипп Филиппович.
М.А. Булгаков «Собачье сердце»

Ну-с, Кузьма Павлович, мы угощаем знаменитого артиста! Сооруди сперва водочки…
К закуске чтобы банки да подносы, а не кот наплакал.
- Слушаю-с.
- А вот между мясным хорошо бы лососинку, - предлагает В. П. Далматов.
- Лососинка есть. Манность небесная, а не лососинка.
В.А. Гиляровский «Москва и москвичи»

В конце октября или в начале ноября Балаклава начинает жить своеобразной жизнью. В каждом доме жарится или маринуется скумбрия. Широкие устья печей в булочных заставлены глиняной черепицей, на которой рыба жарится в собственном соку. Это называется: макрель на шкаре – самое изысканное кушанье местных гастрономов.
А.И. Куприн «Листригоны»

Покушайте, барышня-графинюшка, - приговаривала она, подавая Наташе то то, то другое. Наташа ела все, и ей показалось, что подобных лепешек и такой курицы никогда она не видала и не едала.
Л.Н. Толстой «Война и мир»

Чем больше, чем толще и чем жирнее ваши котлеты, тем лучше, но в особенности хорошо шпиговать котлеты средней руки, которые чаще встречаются в хозяйстве.
В.Ф. Одоевский «Лекции господина Пуфа»

Десерты

Потом мы уходили на берег, всегда совсем пустой, купались и лежали на солнце до самого завтрака. После завтрака – белое вино, орехи и фрукты – в знойном сумраке нашей хижины под черепичной крышей тянулись через сквозные ставни горячие, веселые полосы света.
И.А. Бунин «Темные аллеи»

Бегемот отрезал кусок ананаса, посолил его, поперчил, съел и после этого так залихватски тяпнул вторую стопку спирта, что все зааплодировали.
М.А. Булгаков «Мастер и Маргарита»

Ты писатель, - говорит ему Бернович, - вот и опиши, чего я кушаю на сегодняшний день. Причем без комментариев, а только факты. Утром – холодец телячий, лакс, яички, кофе с молоком. На обед – рассольник, голубцы, зефир. На ужин – типа кулебяки, винегрет, сметана, штрудель яблочный… В СССР прочтут и обалдеют. Может, Ленинскую премию дадут за гласность…
Сергей Довлатов «Соло на Ундервуде»

Художественное описание разнообразных трапез — довольно частое явление в литературе. Но некоторые писатели идут дальше, представляя читателю сам процесс приготовления различных блюд и напитков, давая достаточно подробные описания рецептов. Используя цитаты из таких литературных произведений в качестве руководства, можно составить настоящее меню для обеда, что мы и попытались сделать.

1 Писатель Александр Куприн (1870 – 1938) по своей натуре был кутила и ловелас, любивший погусарить и не терпевший рутину повседневной жизни. Он понимал толк в еде и выпивке и приобрел репутацию гурмана.

В рассказе “На покое” , действие которого происходит в “Убежище для престарелых немощных артистов имени Алексея Ниловича Овсянникова ”, один из героев вспоминает придуманный им рецепт салата:

П еред обедом Стаканыч готовил себе салат из свеклы, огурцов и прованского масла. Все эти припасы принес ему Тихон, друживший со старым суфлером. Лидин-Байдаров жадно следил за стряпней Стаканыча и разговаривал о том, какой он замечательный салат изобрел в Екатеринбурге.

Стоял я тогда в «Европейской», - говорил он, не отрывая глаз от рук суфлера. - Повар, понимаешь, француз, шесть тысяч жалованья в год. Там ведь на Урале, когда наедут золотопромышленники, такие кутежи идут… миллионами пахнет!..

Все вы врете, актер Байдаров, - вставил, прожевывая говядину, Михаленко.

Убирайтесь к черту! Можете спросить кого угодно в Екатеринбурге, вам всякий подтвердит… Вот я этого француза и научил. Потом весь город нарочно ездил в гостиницу пробовать. Так и в меню стояло: салат а-ля Лидин-Байдаров. Понимаешь: положить груздочков солененьких, нарезать тоненько крымское яблоко и один помидорчик и накрошить туда головку лука, картофеля вареного, свеклы и огурчиков. Потом все это, понимаешь, смешать, посолить, поперчить и полить уксусом с прованским маслом, а сверху чуть-чуть посыпать мелким сахаром. И к этому еще подается в соуснике растопленное малороссийское сало, знаешь, чтобы в нем шкварки плавали и шипели… Уд-ди-вительная вещь! - прошептал Байдаров, даже зажмурясь от удовольствия ”. А. И. Куприн, «На покое» (1902)

2. Детектив “Клоунада” (трилогия “Эскапада”, “Клоунада”, “Кавалькада”) американского писателя Уолтера Саттертуэйта повествует о приключениях в начале XX века двух сотрудников агентства Пинкертона. Это не только стилизация под американский “крутой детектив”, но и литературная игра, полная аллюций и цитат. Недаром среди действующих лиц — Гертруда Стайн и Эрнест Хемингуэй. А еще детектив содержит множество “кулинарных” отступлений – дань прошлому автора, долгие годы проработавшему в барах и ресторанах.

Приведенный ниже отрывок дает один из рецептов главного блюда французской кухни - Coq au vin (петух в вине ). Несмотря на наличие в названия слова “петух”, блюдо готовится, как правило, из курицы.

К огда мы закончим, я на час пойду домой. Моя жена приготовит coq au vin (петух в винном соусе) у меня уже слюнки текут.
- Она берет красное вино? - спросил Ледок.
- Нет, - ответил инспектор, поглядывая на него. - Она берет белое. Рислинг.
- А! А как насчет lardon? - Он повернулся ко мне. - Ломтиков сала, - пояснил он.
- Нет, - сказал инспектор. - Она обжаривает курицу на сале, затем убирает ее со сковороды. Добавлять морковь, лук-шалот и немного чеснока. Разумеется, все мелко нарезанное.
- Да, разумеется, - согласился Ледок.
- Все это румянит, снова кладет курицу на сковородку и добавляет равное количество рислинга и крепкого куриного бульона.
- А, понятно. Бульон. А специи еще добавляет?
- После того, как она делает соус гуще с помощью куриного желтка, смешанного с небольшим количеством сливок, она добавляет лимонный сок и немного сливового бренди.
- Сливовое бренди. Очень интересно. - Ледок задумчиво кивнул. - Спасибо.
- Пожалуйста, - сказал инспектор” . Уолтер Саттертуэйт, “Клоунада”(1998)

3. Комиссар королевской полиции Николя Ле Флок — герой исторических детективов Жана-Франсуа Паро , действие которых происходит во времена Людовика XV. На сегодняшний день вышло 11 книг писателя, но особую популярность Николя Ле Флок получил благодаря одноименному сериалу, начатому в 2008 году и выдержавшему уже 6 сезонов. Описание приключений комиссара – сыщика-профессионала и кулинара-любителя — чередуются с подробнейшим описанием блюд и рецептов их приготовления. Жан Франсуа Паро , писатель и историк, использовал для своих детективов подлинные рецепты XVIII века. Приведенный ниже отрывок содержит рецепт приготовления экзотического на ту пору картофеля.

П рибор, хлеб и бутылка сидра стояли на столе. Устроившись, он налил стакан сидра и наполнил тарелку снедью. При виде вкусных овощей в нежном белом соусе, на поверхности которого плавали кусочки мелко нарезанной зелени петрушки и шнитт-лука, у него потекли слюнки. Катрина, делясь с ним рецептом приготовления этого восхитительного блюда, не забывала напоминать, что у плиты нельзя проявлять нетерпение, коли желаешь получить достойный результат.
Прежде всего, необходимо отобрать несколько равных по размеру картофелин, или «толстеньких», как величала картофельные клубни Катрина. Затем помыть их, обиходить и аккуратненько снять кожуру, стараясь придать им округлую, без выступов, форму. Нарезать кусочками свиное сало, бросить его в глубокую сковороду и тушить на медленном огне, пока сало не отдаст весь свой сок, а после вынуть его из сковороды, постаравшись не допустить, чтобы оно начало подгорать. В горячий жир, объясняла кухарка, опустить картофелины и обжарить до появления золотистой корочки. Не забыть добавить парочку неочищенных зубчиков чеснока, щепотку тмина и лавровый лист. Постепенно овощи покроются хрустящей корочкой. Продолжать обжаривать, заботливо переворачивая, еще какое-то время, дабы середина овоща стала мягкой, и только тогда, а никак не ранее, посыпать сверху доброй ложкой муки и уверенными движениями пассеровать муку вместе с овощами, а отпассеровав, залить половиной бутылки бургундского вина. Ну и, разумеется, посолить и поперчить, а потом оставить томиться на медленном огне еще добрых две четверти часа. Когда соус уварится, он станет нежным и бархатистым. Легкий и текучий, он нежно обнимет тающие во рту рассыпчатые картофелины в поджаристой корочке. Хорошей кухни без любви не бывает, повторяла Катрина. » Жан-Франсуа Паро, «Загадка улицы Блан-Манто»(2000)

4. В романе Юлиана Семенова “ Экспансия - I. По лезвию бритвы” , в котором рассказывается о работе советского разведчика Штирлица в послевоенный период, есть один необычный рецепт кофе. Его оригинальность заключается в наличии такого неожиданного ингредиента как … чеснок. Этот старинный рецепт имеет загадочное название “Секрет старого мавра ”.

Д жекобс отошел к камину, там у него стояла кофемолка и маленькая электроплита с медными турочками. Споро и красиво, как-то по-колдовски, он начал делать кофе, объясняя при этом:
- В Анкаре мне подарили рецепт, он сказочен. Вместо сахара - ложка меда, очень жидкого, желательно липового, четверть дольки чеснока, это связывает воедино смысл кофе и меда, и, главное, не давать кипеть.
Все то, что закипело, лишено смысла. Ведь и люди, перенесшие избыточные перегрузки - физические и моральные, - теряют себя, не находите? ” Юлиан Семенов » Экспансия - I. По лезвию бритвы «(1984)

5. Достойным завершением трапезы будет бокал коньяка. По правилам современного этикета коньяк следует пить только в качестве диджестива , т.е. в конце еды. К нему идеально подходит пикантная закуска “Николашка ”.

Столь странное название связано с именем последнего русского царя Николая II, который якобы изобрел эту закуску. А как ее готовить, можно узнать из фрагмента фантастического романа Сергея Лукьяненко, насыщенного кулинарными описаниями.

В начале он принялся готовить закуску. Истолок в кофейной мельничке сахар до состояния легкой пудры, высыпал в блюдце. Бросил в мельницу десяток кофейных зерен и превратил их в пыль, негодную даже для «эспрессо». Смешал с сахаром. Теперь оставалось лишь нарезать тонкими ломтиками лимон и посыпать полученной смесью, соорудив знаменитую «николашку», замечательную закуску под коньяк, главный вклад последнего русского царя в кулинарию… Сполоснул под краном и обдал кипятком лимон, нарезал тонкими кругами, посыпал сахарно-кофейной пудрой. Некоторые эстеты рекомендовали добавить к гармонии кисло-сладко-горького вкуса еще и соленую ноту – крошечной щепоткой соли или маленькой порцией икры. Но это Мартину всегда казалось излишеством и чревоугодием. Вот теперь приготовления к одиночной пьянке были завершены”. Сергей Лукьяненко, “Спектр” (2002).